Разговор с Александром про то, куда движется телеком, про цифровые экосистемы, про конкуренцию среди онлайн кинотеатров (в OTT ("over the top") сегменте), Kion, венчурные инвестиции и акселератор, банкинг, про big data и искусственный интеллект, 5G, стратегию и развитие, широкополосный доступ, метрики телекома, инвестиции за рубежом, литературном творчестве.

АН: Добрый день, дамы и господа! Я рад приветствовать вас сегодня в нашем эфире на канале Nadmitov Live. Сегодня наш гость Александр Горбунов – вице-президент по стратегии и развитию ПАО МТС.

АГ: Приветствую.

АН: Кратко о нашем госте: Александр более двадцати лет работает в АФК Система и МТС и отвечает за стратегию. Окончил МИФИ и Гарвардскую школу бизнеса. Мой первый вопрос, Александр, – куда движется телеком-индустрия?

АГ: Телеком-индустрия – это теперь уже зрелая индустрия, но если обернуться назад, то, наверное, надо вспомнить, с чего все начиналось. Современный телеком родился где-то в 1990-е годы с двух таких незаметных революций (или заметных вначале). В первую появилась мобильная связь – может быть, сейчас это трудно представить, но надо вспомнить, что даже смелые прогнозы консультантов предрекали, что максимум 20-30 процентов людей будут пользоваться мобильной связью, что это всегда будет премиальный продукт, что нет рынка за Москвой. Все это постепенно развилось до того, что у нас у каждой кошки две симки, условно говоря. Вторая параллельная революция шла на фиксированном телекоме, потому что давно он уже существовал как голосовой, но параллельно появились технологии доступа в Интернет, начиная с Диалапов (Dial up), которые, наверное, еще кто-то помнит (как нужно было дозваниваться по телефону), потом они совершенствовались и дошли до оптики большим широкополосным доступом – собственно говоря, вот начало развития. Первая волна характеризовалась бурным ростом и проникновением телекома, где происходило, с одной стороны, проникновение мобильной связи, с другой стороны, развитие шпд (широкополосного доступа) как класса. Потом произошло некое второе знаковое событие, когда эти две революции соединились и, с одной стороны, появился смартфон как некий класс устройства и стал доминирующим на рынке. С другой стороны, появился беспроводной широкополосный доступ. Сейчас это кажется естественным, а тогда это было чудом даже для людей, работающих в индустрии, потому что передавать какие-то гигабиты информации по воздуху казалось сказкой. Сейчас в принципе все эти тренды достигли своего логического завершения. Смартфоны практически полностью завершили проникновение в базу, то есть уже рынок смартфонов не растет – все перешли на конвергентный тариф, где голос и данные – это часть одного приложения. Индустрия стала зрелой, она растет во всем мире на уровне 1 процента независимо от страны. Благодаря этому произошла довольно большая консолидация всех поставщиков, это видно по оборудованию. Если раньше мы приходили в магазин и было очень много разных брендов телефонов, сейчас все свелось буквально к трем-четырем крупным производителям. То же самое произошло с сетевой инфраструктурой: если раньше было много игроков, сейчас фактически в первой лиге осталось только два – это Ericsson и Huawei. С этим тоже связано большое количество новых консернов (от англ. concern – опасение), потому что телеком стал настолько критической инфраструктурой, что все очень озабочены – это во всех государствах, а не только специфика России – насколько ты впадаешь в зависимость этой критической инфраструктуры от какого-то поставщика, который может ее в любой момент, скажем, отключить. Это такой глобальный тренд некого противостояния сейчас китайской экосистемы производителей и, условно говоря, американской и неких сложных переговоров и попытки всех стран, которые не хотят быть зависимыми от одного или второго лагеря, попытаться как-то построить свою независимую инфраструктуру. Сейчас мы как индустрия глобальная находимся.

АН: Нет ли ощущения, что из телекома ушла инновация и сейчас основные сливки снимают провайдеры контента?

АГ: Всегда казалось, что телеком очень много выступал энейблером (от англ. enabler – помощник, инструмент реализации, «активатор») для других в индустрии, причем это начиналось, еще когда были порталы, потом был сёрч (от англ. search – поиск), потом все интернет-игроки так или иначе пользовались инфраструктурой телекома по открытым моделям. Телеком всегда «комплексовал» немного как индустрия по этому поводу: «Почему мы не смогли сами войти в эти бизнесы?». Этому есть много причин, и вполне логично, что это не получилось, но, во-первых, надо понимать, что сам телеком тоже становится все более и более технологичным, то есть не надо списывать со счетов, что доставка сигнала с гарантированным уровнем качества, надежности и с высокой скоростью – это сложная технологическая задача и чем дальше, тем она становится сложнее. Во-вторых, если говорить об OTT («over the top») и о всевозможных интернет-игроках, то был какой-то момент, когда они действительно жили без телекома, но сейчас им нужно так или иначе больше интегрироваться с телекомом. Чем дальше, тем больше будет связано с тем, что централизованные вычисления в принципе уходят ближе к клиенту, требуется меньше задержки по крайней мере в перспективе, особенно с технологиями 5G. Эта интеграция будет требоваться гораздо ближе, если говорить именно про технологическую часть.

АН: Почему телеком относится к одной из самых технологически продвинутых индустрий? Потому что она все время была связана с техникой?

АГ: Телеком всегда был инженерной индустрией, технологии очень быстро развивались. Другое дело, что исторически IT стояли отдельно. Мы видим, что все это начинает все больше и больше перемешиваться, особенно когда возникает какая-то клаудная (от англ. cloud – облако), облачная инфраструктура и стираются грани. Более того, технологии становятся более цифровыми. Напомню, когда-то сам телеком был аналоговый, кто-то помнит, что стояли аналоговые станции, нужно было заказывать межгород, звонить барышне и ждать, пока тебя соединят через какое-то время. Кажется, что все это было давно, но это было на нашем поколении. Мы сейчас не думаем об этом, потому что все стало абсолютно цифровым и высокотехнологичным.

АН: Мне кажется, новое поколение не знает звук аналогового модема.

АГ: Да, была хорошая по этому поводу фраза: «Пищание Диалапа – это звук данных, которые протестуют, когда их засовывают в голосовой канал».

АН: Да, 50-битный канал. Романтическая эпоха телекома. Почему в России сейчас все строят экосистемы?

АГ: Есть очень большая предрасположенность в российском рынке. Она связана с несколькими вещами. Во-первых, у нас довольно редкий изолированный рынок, который имеет свои цифровые продукты. Таких рынков в мире очень мало на самом деле и это связано частично с регуляторикой, частично с языком, с размером рынка – много факторов. Рынок достаточно большой, чтобы на нем мог родиться и появиться собственно Яндекс. В мелких странах это просто невозможно. Он не такой большой, чтобы Яндекс смог априори, став лидером здесь, стать мировым гигантом по примеру китайских или американских компаний, но при этом рынок достаточно хорошо защищен с точки зрения регуляторики. Это приводит к тому, что здесь большое количество цифровых продуктов как правило локальны. Это не часть мировых компаний – это локальные компании. Вторая причина, которая могла этому способствовать, – это то, что мы достаточно изолированы от рынка капитала. У нас очень высокая планка, чтобы добежать до IPO (это компании надо быть размером минимум с Ozon или Headhunter, чтобы ты мог действительно выйти на публичный рынок). Это планка высокая. Плюс у нас мало инвестиционных денег, которые не относятся к государственным фондам или каким-то крупным частным группам, то есть количество фондов прямых инвестиций можно пересчитать по пальцам одной руки. Количества венчурных денег тоже мало (по любым метрикам сравниваем). Это приводит к тому, что группы большие (Сбербанк, МТС, Яндекс) выступают в каком-то смысле с точки зрения провайдеров капитала, начиная от венчурного, более позднего финансирования. Они же являются естественными покупателями, потому что, если стратеги глобальные сюда не идут и не покупают глобальные компании, ты не можешь добежать, это способствует образованию таких групп, которые концентрируют цифровые активы у себя. Из этого еще не следует, что они становятся экосистемами, но тут вступает третий важный фактор, что в России в принципе эти группы достаточно много накапливают данных о своих клиентах и регуляторика России позволяет их в общем-то накапливать и эффективно использовать, что очень важно в цифровой среде. Вся логика экосистемы сводится к тому, чтобы понять, кто у тебя клиент, предложить, что ему надо очень дешево и удобно. Это позволяет делать это очень эффективно. Наш рынок предрасположен, и ничего удивительного нет, что в общем-то такие компании, как Сбербанк, Яндекс, мы, двигаются в направлении с разных сторон, но все стараются завоевать любовь клиента большим набором цифровых продуктов.

АН: Поэтому МТС активно делает не только M&A, но и венчурные сделки?

АГ: Да, но это зависит от того, чем дальше уходит конкуренция, тем раньше надо вставлять ногу в дверь. Это как с набором персонала, то есть ты можешь ждать до пятого курса, но если на первом курсе уже всех разобрали, то на пятом ловить нечего. Это естественное следствие конкуренции. Мы тоже специально организовали венчурный фонд. Мы не классический венчурный фонд, который зарабатывает деньги, а именно стратегический венчурный фонд, который покупает то, что может усилить нас или где мы можем помочь. Мы уже ряд таких сделок закрыли и будем продолжать в этом направлении активно развиваться. При этом мы заходим финансовым стратегом: не накладываем ограничения на бизнес и не просим путь на контроль, но хотим, чтобы этот бизнес тоже был связан с нашей экосистемой и усиливал нас. Хороший пример: первая сделка, которую мы закрыли с венчурным фондом, была с компанией CoinKeeper. Это решение управления финансами, то есть такой интересный, перспективный функционал, работающий с разными банками, поэтому можете посмотреть свои счета из разных банков. Этот функционал нужен в том числе нашему банку, но может быть и отдельным самостоятельным продуктом. Есть концепция открытого банкинга (от англ. banking – банковская деятельность, банковские услуги), которую в Европе очень промотируют (от англ. promote – продвигать), где, может быть, уровень транзакционной активности и уровень аналитики могут быть двумя разными уровнями и управляться разными компаниями.

АН: Доступ к IP дает?

АГ: Да, фактически доступ к данным. Планировать финансы удобно в одном месте, даже если у вас счета в разных банках. Это просто как пример. Таких компаний много на рынке, они интересны очень. Мы будем продолжать, но это не исключает, что все инструменты хороши, потому что есть какие-то компании, которые уже дозрели, что это покупать полностью, где-то есть и акселераты у нас, когда мы просто тестируем разные партнерства. Недавно мы еще запустили новую сущность – венчур-билдер (venture builder), когда мы с каким-нибудь крупным партнёром готовы строить совместный бизнес, где у нас будет миноритарная доля. Вот такая тоже есть опция. Важно иметь полный набор инструментариев, чтобы в зависимости от конкретной ситуации было куда приземляться.

АН: Что МТС понимает под экосистемой?

АГ: Это такой интересный вопрос. В широком смысле все понимают, что это про клиента: ему должно быть удобно, выгодно и очень персонализировано. На самом деле, чтобы это все работало, под капотом необходимы огромная IT-подложка, куча процессов, иначе не будет никакой экосистемы. Для нас есть порядка десяти разных модулей, механик, которые отвечают за экосистему, и все продукты так или иначе должны быть с ними интегрированы. Но все начинается с того, что человек должен быть прежде всего идентифицирован, и, когда мы знаем, что это один и тот же человек, это и облегчает его обслуживание, и даёт возможность предложить именно то, что ему надо в удобном формате, и связать продукты экологической цепочкой.

АН: Как решается удаленная идентификация клиентов?

АГ: Телеком – одна из индустрий, как банк, которая не приемлет анонимного использования даже по закону. Поэтому мы знаем все данные клиентов, не всегда, правда, пользователь и клиент – это одно и то же лицо. Очень часто происходит ситуация, когда контракт составлен на одного человека, а ребёнок этим пользуется, но при этом номер телефона для всех уже стал таким логичным идентификатором. Это существует как отдельная услуга для всех, для большого количества лёгких случаев этого вполне достаточно. Если, конечно, говорить про какие-то тяжёлые юридические услуги, там государство делает большое усилия, чтобы всех, так сказать, приземлить в одну систему с государственной идентификацией – это правильно, и коммерческие организации тоже будут этим пользоваться.

АН: Это единая система биометрии?

АГ: Биометрия и идентификация – это немножко разные вещи, но да.

АН: Вы используете идентификацию по паспорту через видеоконференцию?

АГ: И в банке, и в телекоме ты должен иметь личный контакт. Для большого количества более простых людей это на усмотрение коммерческой организации. Но в принципе сейчас надо понимать, что системы идентификации прошли революцию – можно идентифицировать человека по лицу, по голосу, по целому набору разных признаков, как он нажимает на разные кнопки, где он бывает. Достаточно продвигаются технологии. Но, как я уже сказал, есть просто чёткие регуляторные ограничения правил, что можно использовать и что нельзя, как не нарушать ни тайну связи, ни тайну коммерческих операций, банковскую тайну и так далее. Но технологии развиваются очень быстро.

АН: В сегменте OTT идёт настоящий хайп – сейчас очень много развивается онлайн-кинотеатров. Я видел и скачал кинотеатр от МТС Kion. Видел там достаточно интересные сериалы «Немцы» и «Дуров». Получается, вы поставили задачу создания своего кинотеатра достаточно давно, чтобы сделать для него контент?

АГ: Да, решение было принято, наверное, пару лет назад. Это такие довольно большие инвестиции, может быть, одно из самых нетривиальных и непростых решений, потому что, с одной стороны, все понимают, что мир телевидения меняется от линейного классического телевидения к цифровому больше по модели OTT библиотеки и всевозможных разных комбинированных форматов. Мы видим, как это происходит, там аудитория от классического телевизора отключается и начинает потреблять медиа в совершенно других форматах. С другой стороны, если вы Нетфликс (Netflix), такого уже размера, то проще продюсировать и делать эксклюзивный контент, потому что размер позволяет. Для нашего рынка это тяжелое упражнение, все в него пошли, потому что все понимают, что просто платформа не создаёт лояльность. Платформа должна быть удобная, она должна хорошо себя рекомендовать. Она может быть очень приятной с точки зрения поиска, но человек пришел за контентом. Если у тебя контента нет, то никакая платформа не спасет, поэтому все так или иначе борются за этой стадии рынка за эксклюзивы каких-то западных игроков, создают свой контент, а у нас в стране все-таки в основном потребляют локальный контент. Это довольно большой пайплайн (от англ. pipeline – канал) в продакшене (от англ. production – производство): то, что сейчас на запуск – это первые ласточки. Там постоянно будет генерироваться большой поток оригинального контента. Он разный на разные аудитории, в частности, я с большим удовольствие посмотрел «Дуров» – это докьюментери (от англ. documentary – документальный фильм), такая интересная тема, очень хорошо снята и качественно, так что рекомендую, мне понравилось.

АН: Обязательно посмотрю. Но не боитесь конкуренции с другими операторами? У меня, например, подписка на пять онлайн-кинотеатров. Еще один? На всех просто не хватит времени, чтобы посмотреть.

АГ: Конечно, рынок консолидируется и останется три-четыре игрока. Это произойдёт неизбежно по мере формирования рынка. Вопрос – кто окажется в этих трех-четырёх. В нашем понимании преимущество имеет экосистема, потому что сам по себе этот бизнес сложно монетизируется. Вообще, как любая медиа, он хорошо добавляет лояльность, потому что создаёт эмоциональную и фактическую привязку клиента. С другой стороны, люди проводят очень много времени, это даёт возможность зарабатывать на непрямых рекламных доходах, как на телевидении. Наверное, тем компаниям, которые «stand alone» (стоят в стороне), тяжелее, но все экосистемы так или иначе будут играть, и, пока рынок не дойдёт до какого-то равновесного состояния, где будет несколько лидеров, это будет неизбежная конкуренция среди игроков, что в принципе для потребителя хорошо, потому что увеличивает возможность выбора и это все совершенно не запредельно у нас стоит, это дёшево по мировым меркам.

АН: Я вижу, что у МТС также есть свой банк – МТС Банк. Как МТС Банк и МТС помогают друг другу?

АГ: Банк был давно. С переходом на новую стратегию у МТС было порядка 25 процентов и это все-таки был банк, который был аффилирован. На тот момент МТС помогал банку несколькими вещами, начиная с бренда, потому что исторически было видно, что доверие, за исключением первых и крупных банков, к мобильным операторам с точки зрения сохранения финансов и вообще финансовых операций достаточно высоко. Это связано как с большим вовлечением мобильных операторов исторически в сами платежи в том или ином виде, так и с неким недоверием к мелким банкам (истории всевозможных банкротств и так далее). Во-вторых, все-таки для банка важно иметь свою большую розничную сеть. Три с половиной тысячи наших салонов – это довольно большое подспорье не только для телекома, но и для банка, потому что в банке все равно требуется физический контакт с клиентом: надо проверить его паспортные данные, это важная часть.

АН: Я обнаружил это конкурентное преимущество.

АГ: Оно уходит; оно, наверное, со временем уйдёт, но пока существует. Третий пункт и, может быть, самый важный с точки зрения скоринга (от англ. scoring – подсчет) риска – это то, что мы прекрасно видим, что тех клиентов, которые приходят именно из МТС, банк может лучше, зная их платёжную историю, идентифицировать и давать им лучшие предложения, быть конкурентом. В банке очень важно правильно оценивать рискованность клиента, если мы говорим именно про рисковую кредитную часть. Когда произошла консолидация, мы сказали, что не только МТС должен работать на банк, но и банк на МТС, потому начало быстро развиваться направление дэйли банкинг (daily banking) – это больше транзакционный бизнес, инвестиционное направление, которое сейчас к этому добавляется. Банк делает для МТС универсальный платежный модуль, это тоже одно из конкурентных преимуществ, когда мы знаем, когда клиенту можно дать посткредитование. Все делается безбумажно, единым образом, это важная синергичная ветка для развития нашего бизнеса и банка. Банк очень быстро растет, радует нас своими продуктами, в этом году еще многие новые продукты появятся.

АН: Вы как оператор видите, если человек вовремя платит по счетам, значит, он надёжный заемщик?

АГ: Да, это ведь банк. Банк использует разную информацию, в том числе бюро кредитных историй, наша информация тоже помогает им принять правильное решение.

АН: Широкофилиальная сеть салонов связи оказалась реальным преимуществом, особенно в эпоху пандемии, потому что отделений банков становится все меньше и меньше: пока до одного доедешь, передумаешь. А рядом с тобой обычно есть салон связи, в который можно зайти быстро получить карту и дойти до банкомата. Я считаю, это достаточно существенное преимущество.

АГ: Да, это правда. Тем не менее технологии не стоят на месте, развиваются. Сейчас много стало курьеров, онлайн развивается канальная модель, поэтому в перспективе, конечно, ценность розницы меняется (не падает, но меняется) от первичной точки контакта до выполнения других функций. Самая первичная точка контакта – это когда вы один раз проидентифицировали абонента, дальше он может делать это, не приходя в офис. Обслуживание уходит в онлайн, есть очень много приложений самообслуживания и так далее.

АН: А инвестиционное приложение создано для торговли акциями?

АГ: Да, у нас есть проект МТС Инвестиции. Он пока в такой предстартовой или стартовой фазе, но мы видим по опыту других крупных игроков в этом сегменте (Сбербанк, Тинькофф), что это достаточно популярная услуга и она хорошо интегрирована с банкингом. Потребитель все-таки думает не в разряде продуктов, а в разряде своих потребностей, ему надо то густо, то пусто, то сохранить, то взять кредит, особенно в сегментах типа самозанятых, когда у них доход непостоянный и они более склонны к такой модели чередования финансов – то сохраняют, то занимают. Будет развиваться daily banking с точки зрения всех интегрированных услуг, легких переводов, микрокредитования, инвестирования, микроинвестирования и так далее.

АН: Зачем МТС развивает Big Data и искусственный интеллект?

АГ: Вся эффективность экосистемы сводится к тому, что ты можешь достучаться до клиента правильными способами, когда ему удобно. Это делается инструментами Big Data и AI (Artificial Intelligence, искусственный интеллект). Искусственный интеллект – это рекомендательные движки, голосовые помощники и чат-боты, которые очень быстро развиваются. Без этой эффективности ты просто не будешь конкурентоспособен на рынке. Ты будешь оказывать очень дорогой сервис, ты не будет попадать к клиенту с предложением. Никакой ресурс не хочет быть заспамлен, то есть ты должен точно попадать, это залог эффективности. В большом смысле ядро экосистемы зиждется не столько на IT-компетенциях (хотя они очень важны), сколько на компетенциях Big Data и AI. Они проникают в продуктовые команды и в продукты.

АН: У нас новый постулат: четвёртая технологическая революция, доступ в Интернет, искусственный интеллект и машины обучения. Я кстати видел, что у МТС есть такой продукт по рекламе массивов данных абонентов.

АГ: Да, у нас есть отдельное направление – МТС Маркетолог, когда вы можете просто по базе МТС (заранее согласовано) неким компаниям с ограничениями делать рассылку на почту. Это подходит и для мелкого бизнеса, и для крупного, просто разное применение: для мелких легко сделать геотаргетинг, для крупных ты можешь загрузить свою базу и найти похожую. В этот продукт очень сильно интегрированы технологии Big Data. Иначе ты не станешь эффективным и конкурентоспособным на рынке. В принципе продукт даже для физиков работает, вы можете попробовать сами.

АН: Я считаю, что у МТС самая полезная функция – это защита от спам-звонков, которой я активно пользуюсь. На самом деле помогает.

АГ: Это вообще болезненная индустрия. Является оборотной стороной развития технологий. Если раньше звонки нужно было делать голосом, было видно, кто звонил, то сейчас существуют технологии подмены номера, социального инжиниринга по тому, как вымогать деньги. Новым стало веяние, что и голос можно легко синтезировать. На горизонте года мы столкнемся с валом звонков, когда вам будут звонить, казалось бы, ваши дети и определить, дети ли ваши звонят и действительно ли они попали в аварию или это просто кто-то пытается так у вас выманить деньги. Приходит реальное развитие технологий. Это бич не только наш, но и всего мира. Даже в Штатах меня когда-то удивило, что там рекомендовано блокировать чуть ли не все звонки, которых нет в записной книжке. Это стало настолько массовым раздражающим явлением. Но всегда есть яд и есть противоядие. Будут технологии, которые будут позволять огораживать от спама и огораживать от звонков. Это сильно способствует в моем понимании «умиранию голоса», потому что правильная модель потребления данных – это когда ты сам можешь чётко управлять, видеть. Мы тоже не замечаем, как меняется сама культура взаимодействия. Пандемия помогла, да и не только. По себе вспоминаю, что раньше неприлично было не брать трубку, сейчас я незнакомые номера не беру. Приличные люди о звонке договариваются, сначала списываешься и говоришь: «Мы поговорим через пять минут». Все это стало возможным благодаря совершенно другим технологиям, мессенджерам, классическим мультимодальным компьютерам, способам общения.

АН: Звонок как вторжение в личное пространство.

АГ: Да, спам никто не отменял. Все стараются с этим бороться. Генетика телеком-индустрии, которая про долгосрочные отношения, состоит в том, что она хочет сохранять клиента очень долго и все делает для того, чтобы это было так. Это сильно отличается от некой транзакционной логики, когда многие хоть просто один раз что-то с клиентом сделать и «наварить» денег. Мы стараемся уберечь клиента от всевозможных нежелательных подписок, от навязчивого контента, спама, это большая часть работы телекома.

АН: МТС в этом позитивно отличается от других операторов, что он первым стал бороться с нежелательными подписками и так далее.

АГ: Хорошо, что Вы заметили, это непростое решение с точки зрения бизнеса, но интерес клиента должен быть всегда на первом месте. Когда я ездил с инвесторами, возникал вопрос у них: «Почему МТС много лет так или иначе сохраняет лидерство на мобильном рынке?». Действительно, почему? Сложно обвинить коллег по цеху в неумении или некомпетентности. Я часто отвечал так: «Я думаю, что умение делать довольно долгосрочные правильные бизнес-решения, не бояться их краткосрочного эффекта – вот ключ в телекоме». Очень легко показать краткосрочный результат, который будет отрицательно влиять на тебя в долгосрочной перспективе. Это большой лайнер, сети строятся долго, любые инвестиции – это длинный цикл, любое изменение тарифов – это долгие годы, пока это прокрутится через базу, это инерционный корабль. Ты как бы плывешь на Титанике, видишь айсберг, то есть он быстро не поворачивает. Надо видеть горизонт, айсберги, надо понимать, когда поворачивать руль, уметь не бояться и делать то, что правильно для бизнеса фундаментально, способствует и определяет, кто становится лидером на этом рынке.

АН: Именно вице-президент по стратегии подсказывает, в каком направлении поворачивать руль?

АГ: Функция стратегии развития имеет определенную часть, которая практически во всех компаниях закреплена: есть некие девиации, есть базовые функции, есть централизованная группа стратегов-аналитиков, которая управляет всем процессом и следит, чтобы стратегия компании не расползлась. Чем больше в компании элементов, тем больше к этому тенденций, поэтому нужно задавать формат. При этом банк сам определяет свою стратегию. Она должна укладываться в наше русло, мы ее согласовываем или совместно развиваем, но это не снимает с них ответственность. Мы не можем что-то навязать менеджменту банка. Есть функция развития. Поскольку у нас много M&A, туда входят венчурный фонд, акселераты, бизнес-девелопмент (business development), развитие таких крупных партнерств, иначе никто бы этим не занимался. Когда все бегут куда-то в своих операционных планах, у кого-то должна быть обязанность периодически говорить: «Мы не туда бежим» или «Давайте побежим туда», потому что все плотно завязаны на операционке. Нельзя заниматься операционкой, ведь когда занимаешься чем-то вглубь, ты не можешь заниматься этим вширь. Любой проект, который начинает требовать огромного количества времени, означает, что ты недопонимаешь, что происходит в целом в бизнесе. Стратегии – это про ширину, а не про глубину.

АН: Умение смотреть вдаль.

АГ: В том числе периодически задавать правильные вопросы: «Ребята, зачем? А что будет через 5 лет? Не поменялась ли картина мира?». Понятно, что меняются рынки, технологии конкуренции. В стратегии ты всегда исходишь из каких-то предположений, ты должен периодически сверять часы, правильно ли ты пытаешься эффективность лошади увеличить, когда весь мир понимает, что лошади проиграют автомобилю и надо двигаться совершенно в другом направлении.

АН: Получается, что у телекома достаточно большое преимущество в том, что у него есть прямой контакт с клиентской базой? То есть вы можете сделать рассылку и сказать: «Ребята, у нас есть новый продукт – онлайн-кинотеатр»?

АГ: Я думаю, что это заблуждение, что у телекома есть хороший контакт. Мы не являемся таким высокочастотным сервисом, но с нами люди не так высокочастотно общаются, как с банком, с медиа. Сам телеком должен стать в хорошем смысле водопроводом, то есть вода нужна, она течёт. Если вода прекращает течь, я вызываю сантехника, но я не спрашиваю у него, как вызвать такси. Это если говорить про чисто телеком. Если говорить про цифровые приложения, то, что существует поверх телекома, это действительно дает возможность качественного общения. Важно, чтобы, как и в любом бренде, был траст (от англ. trust – доверие), чтобы ты мог воспринять это сообщение от кого-то, потому что, как мы часто акцентируем, идентифицировать клиента и подобрать ему продукты – это только полдела и вообще все умеют это делать. Важно сделать это в правильных каналах в правильное время по триггерам в правильной форме. Оттого что я знаю, что у вас есть, например, кошка и вам нужен кошачий корм, не значит, что вы купите у меня кошачий корм.

АН: Как показывают исследования, это может, наоборот, вызвать отторжение?

АГ: Да, поэтому важно, как подать. Если я скажу, что в магазине, куда вы всегда ходите, я выторговал для вас отличную скидку и вот, пожалуйста, дополнительный кэшбэк на эту покупку, если купите именно вы именно этот корм именно во столько именно в этом магазине, это будет вам приятно. У меня как-то спросили: «Как заработать в экосистеме?». Я в шутку сказал: «Знаете, когда мне придёт эсэмэска от жены, где написано: «Спасибо за цветы, не забыл про мой день рождения», я, ударив себя по лбу, скажу: Блин, а ведь я забыл»». Для того чтобы сделать такой клиентский опыт, надо связать огромное количество информации, не промахнуться, понять контекст, организовать доставки-оплаты – это и есть экосистема. Эту идеологию любил продвигать Тиньков – lifestyle-маркетинг про то, как сделать незаметным то, что тебе неприятно и чем ты не хочешь заниматься, и получать максимальное удовольствие от того, от чего хотел. Если кто-то сможет помочь тебе сделать это, то прекрасно, тот и выиграет на рынке.

АН: Хорошая кстати идея для сервиса по подписке на цветы. У вас еще есть куда двигаться. Зачем мобильным операторам широкополосный доступ?

АГ: Мы сейчас вернулись к голимому телекому. Он состоит не только из мобильного сайта – в мире практически не осталось ни чисто мобильных операторов, ни чисто фиксированных. Произошла консолидация, имеющая под собой два основания: один чуть менее технологический, потому что сети комбинированные. С точки зрения самой инфраструктуры вам выгоднее строить и фиксированные, и мобильные. Но большим элементом является клиентский конвергент, потому что во всех странах это наиболее понятная, востребованная услуга, она воспринимается как одна и удобна потребителю. Это выгодно оператору, потому что это увеличивает счет, дает лояльность, позволяет сделать хорошую скидку на суммарный пакет. Так происходит практически на всех рынках в мире, за исключением тех, где нет фиксированного доступа (Африка, Индия), у которых исторически не было фиксированной инфраструктуры. Они живут только в мобильной среде. Во всех рынках, где есть структура, так или иначе конвергент очень большой клиентского предложения, и все операторы, которые не могут его предложить, очень сильно проигрывают на рынке.

АН: В Москве МТС является скорее агентом МГТС в области фиксированной связи?

АГ: Нет, МГТС – это часть МТС. Исторически сложилось, что мы являемся крупнейшим провайдером на фиксированном доступе как с точки зрения урегулированных услуг, так и с точки зрения шпд. Но исторически было два конвергента, мы все-таки понимаем, что время то прошло, все двигается в сторону красного конвергента. Но неважно, как это называется, – главное, чтобы было понятно и выгодно клиенту.

АН: МГТС двигается больше в сторону передачи данных?

АГ: Нет, МГТС, если говорить про компанию, двигается в сторону инфраструктуры, потому что это как раз хороший инфраструктурный оператор с большой оптической сетью, канализацией и всевозможными сервисами. Это опорная инфраструктурная компания. Конкурировать ли им за потребительский рынок? Все исторически было понятно: за фиксированным телефоном люди стояли в очередях, месяцами ждали, чтобы подключить фиксированный телефон, это было диковинкой и роскошью. Сейчас ясно, что это совсем не так, люди все меньше и меньше пользуются фиксированной телефонией.

АН: Это скорее редкость.

АГ: Шпд, ТВ, мобильные услуги во всех видах пакетирования используются. Хотя понятно, что в фиксированном сегменте тоже происходит некая революция: появляется умный дом. Это одна из вещей, у которой мы увидим рассвет, она пока только медленно нащупывает, как бы пробраться, но технологии позволяют много чего делать, это позволяет очень быстро развиваться на горизонте в течение ближайших пяти лет.

АН: Считается, что Интернет-вещи должна раскрыть в полной степени технология 5G. Что поменяет технология 5G?

АГ: 5G является большим гейм-чейнджером (game changer) для рынка B2B и всевозможных индустриальных приложений. Там высокий уровень сервиса с низкими задержками позволяет принципиально поменять очень многие процессы. Когда вы можете дистанционно чем-то управлять, требуется определенный уровень задержки независимо от того, везете ли вы самосвал или смотрите в камеру и не успеваете среагировать. Это является высоким требованием к маленьким интервалам времени. В консьюмерском (от англ. consume – потреблять) бизнесе пока не очень понятно, будет ли 5G таким гейм-чейнджером. Очевидно, что развитие технологий позволяет более эффективно оказывать доступ в Интернет (это дешевле и быстрее). Будут ли какие-то специфические продукты 5G? Посмотрим. Пока такое не просматривается, может быть, таким гейм-чейнджером будут очки, если они дозреют до такой технологии, что все станут ходить. Вы будете идти в очках и будет некая наложенная реальность. Это правда будет требовать высоких мощностей по обработке и низких задержек.

АН: Я вижу, что у многих производителей уже есть функция 5G, но она используется не в полной мере. Наверное, сказывается скорость потребителей?

АГ: Да, конечно, потребитель будет ощущать скорость. Тут надо понимать, что Интернет всегда исторически подстраивался, с точки зрения физики – это те же самые единички и нули, которые передаются, но вначале это был текст, потом картинка, потом видео. Наверное, когда-нибудь появятся и голограммы. Это естественное поступательное движение. В индустрии всегда были разговоры на любом переделе технологий, мол, зачем это надо, и так хорошо, нет спроса. Каждый раз говорили (когда были H, 3G), что в этом нет бизнеса, нет спроса. Всегда оказывается, что, когда появляются технологии, появляются и продукты, которые могут их использовать. Рынок движется туда. Гонку технологий не остановить, 5G будет провоцировать новое использование. Вначале это будет иметь игровой характер, потому что 5G появится в местах массового скопления (в парках), и, наверное, уже скоро должны появиться приложения, которые будут использовать все возможности 5G. Полное покрытие страны 5G – это длительный процесс и с точки зрения экономики, и с другими технологиями. Это очень затратное дело, страна у нас большая, поэтому это будет постепенно развиваться. Но в каких-то точках 5G создаст новый потребительский опыт. Кстати можно протестировать, у нас есть определённые зоны, где работает, правда, телефонов пока не очень много на рынке, но можно «заморочиться», взять телефон и прийти вживую посмотреть, как это работает. У нас есть отдельно 5G в лабораториях для всех партнеров. Это не только в Москве - недавно открыли в Санкт-Петербурге. Можете просто вживую посмотреть, «обкатать» свои продукты.

АН: Правда, что 5G рассчитана на места скопления людей (стадионы)?

АГ: Любая технология рассчитана на все случаи жизни. Законы физики им не обойти. Где больше людей, там больше трафика надо передавать. Любая технология зависит от базовых станций спектра. Технология, которая добавляет спектр, позволяет более эффективно и качественно обслуживать клиентов. Если говорить с коммерческой точки зрения, где бы появлялись первые инсталляции, места массового скопления попали бы в этот перечень. Насчет специфических продуктов это пока такая экспериментальная вещь. Но это прикольно, что сейчас много таких технологий, когда вы можете смотреть матчи и параллельно смотреть трансляцию с большим количеством информации, где можно навести разные камеры и посмотреть информацию об игроке. Вопрос только в том, когда это станет массовым бизнес-кейсом. Пока это единичные пиаровские реакции, и они очень эффектные. Развитие технологий идет только в одну сторону, это не вопрос «Будет или не будет?». Будет, но вопрос: «Когда?».

АН: Когда у нас, в России, появится технология 5G в широком доступе?

АГ: У нас с каждой технологией возникает вопрос, можем ли мы иметь чистые частоты, которые могут быть использованы. К сожалению, Россия является маленькой страной в мировом масштабе, под нас никто не будет делать специализированный айфон с нестандартным набором частот. Мы вынуждены идти в мейнстриме мирового распределения частот, и это приводит к тому, что те частоты, которые являются самыми привлекательными для отрасли, как правило используются и требуют больше технической работы в очистке, согласовании. Это путь, который проходила индустрия со всеми поколениями связи. Сейчас такой вопрос тоже стоит, именно поэтому все операторы договорились делать некое СП по расчистке частот. Это большая индустриальная задача, требующая времени. Реалистично она занимает пару лет, поэтому мы увидим в хорошем сценарии распространение технологии 5G в более массовом плане на горизонте 2023 года. Надо понимать, что как страна мы запаздываем и это плохо с точки развития всей экономики, потому что сейчас уже количество коммерческих сетей в мире огромно, они работают и очень не хотелось бы, чтобы мы остались без 5G. Такие примеры есть. На Украине очень долго не было 3G, процентов 20 людей ходили с 3G телефонами, а 3G не было. Они потом выдали 3G, но намного позже, чем во всем мире. А эффект от телекома косвенный на всю эффективность и промышленность, на развитие экономики огромный. Одна из тех отраслей, которая создает огромную стоимость для других. Второй фактор не надо сбрасывать со счетов. Хотя телеком не является большим потребителем энергии, контрибутором проблемы экологии, косвенный эффект огромный. Цифровизация помогает эффективно решать проблемы выбросов, экологические проблемы. Это большая повестка для всех.

АН: Почему нельзя поставить коммерческое использование частот приоритетным?

АГ: Это вопрос к регулятору государства, это вопрос правильного компромисса, вопрос исторических систем довольной сложности, связанной с освобождением частот. Это просто звучит, но это не просто на самом деле. Надо понимать, что, исходя из нашего частотного плана, было бы проще продвигать другие частоты, но мы вынуждены идти в фарватере мирового развития. Если китайцы какой-нибудь диапазон начнут развивать, можно не сомневаться, что он получит поддержку в мире. Если американцы получится какой-то диапазон развивать – то же самое. У нас просто нет такого веса как у страны, нам нужно встраиваться коллективно в те диапазоны, которые получают распространение в мире. Это создает объективно дополнительные сложности. Задача технически сложная, вся индустрия нацелена на ее решение.

АН: Не исключена такая ситуация, когда в 2023 появится айфон 15, который будет работать только на 5G, и тут начальство обнаружит, что ты не сможешь пользоваться новым айфоном, потому что 5G еще не развёрнуто в этой частоте?

АГ: Все сохраняют преемственность сети, все-таки весь мир идет в сочетании нескольких технологий. Может, кто-то откажется и оставит 2G, кто-то оставит 3G. Корея и Россия пойдут по пути, где 2G останется, а 3G будет уходить, 4G будет всегда, 5G, то есть это некие интегрированные технологии, которые как комбинированная сеть позволяют оптимально оказывать услугу в зависимости от того, что надо (голос или низкая передача 2G). Появляется отдельная сеть устройств передачи данных, важны интегрированные передачи данных. Поэтому такого не произойдёт. Стран, коммерчески направленных на 5G, очень много, и хотелось бы, чтобы мы здесь совсем не отстали от среднего по планете показателя.

АН: Какие метрики успешности есть у телекома? Что влияет на капитализацию?

АГ: Телеком как базовая индустрия – это mature-индустрия, которая, секрета нет, торгуется на мультипликаторах на денежный поток. Важна динамика конкурентная, то есть все продолжают отслеживать базу, что происходит с классическими телекомовскими метриками. С другой стороны, рынок еще очень чувствительно реагирует на любую регуляторику, потому что действия регулятора могут как в плюс, так и в минус влиять на оценку рынка. Собственно говоря, классический телеком так везде и живёт. Инвестиционная привлекательность зависит от конкретного денежного потока. Если возможны еще дивиденды для наших рынков, это тоже добавляет доходность и привлекательность. Это если говорить про классический телеком. Если говорить про экосистемы и вообще цифровой мир, там сложнее. Ты должен доказать инвесторам, что ты что-то больше, чем просто денежный поток. Цифровые компании уже торгуются либо на выручке, либо на клиентской базе совершенно по другим оценкам и по другим метрикам. Есть успешные примеры, когда компании вроде бы из классической индустрии (у нас Тинькофф или Каспий в Казахстане) смогли себя продать как интернет-компании, которые по всем таким классическим мультипликаторам кажутся переоцененными, но по прошествии времени понимаешь, что они недооценены.

АН: Что свидетельство роста капитализации в последнее время.

АГ: Это связано с успешностью бизнеса, просто метрики немного другие, инвесторы смотрят на другие показатели.

АН: Я так понимаю, что был ARPU был одним из таких общепринятых коэффициентов эффективности.

АГ: Да.

АН: Сейчас все большую популярность приобретает когортный анализ. Или он больше для экосистемы?

АГ: Когорты важны для цифровых продуктов. То, куда мы двигаемся, приводит к тому, что ты должен думать в разрезе клиента и его вэлью (от англ. value – ценность) для тебя. Сложно расписать про разные продукты. В конце концов мне не важно, дал ли я фиксированный интернет к мобильному или мобильный к фиксированному. Начинается вопрос каких-то локаций, результат от этого не меняется ни для меня, ни для клиента. Поэтому для нас самой важной метрикой становится не ARPU (потому что это скорее в моменте), а больше приведенная стоимость всей ценности клиента с учетом оттока, с учетом роста динамики его ARPU, с учетом всех непрямых выгод, которые мы получаем, это мы в принципе уже сейчас неплохо считаем продолжаем совершенствовать эту методологию, потому что нам важно, чтобы клиент был счастлив, был с нами дольше и в принципе ценности того клиента повышать. А ARPU – это классическая телекомовская метрика, не учитывающая ни других продуктов, ни срока жизни абонента. Когортный анализ для любых цифровых продуктов является важным инструментом. Когда идёт анализ успешности цифровых продуктов, очень важно увидеть, насколько успешно работают когорты. Как любят говорить, в идеале они должны «улыбаться», чтобы после падения выручки начинался рост. Но это должны быть совсем хорошие продукты, чтобы так получалось.

АН: Есть что изучить на досуге по метрикам, почитать для себя. Что касательно международной экспансии – актуально это на сегодняшний день?

АГ: Для всего телекома был такой период, когда все бросились за экспансией и глобализовались. Потом оказалось, что на самом деле в телекоме не очень большие синергии между разными странами, то есть если ты не сильный игрок на мировом рынке, то тебе не поможет то, что ты принадлежишь к какой-то большой группе. Все рынки специфичны из-за большой регуляторики, поэтому в какой-то момент, когда это был хороший инвестиционный кейс, многие, кто вошел рано, неплохо заработали на этой экспансии. Но в целом тренд в телекоме идет скорее на рационализацию портфелей. Все игроки стараются избавиться от нецелевых рынков и сфокусироваться на тех, которые либо логически связаны, либо оптимальны с точки зрения некого риска. Мы в принципе продали украинский бизнес, у нас сохраняется небольшое международное присутствие на уровне Армении и Беларуси, но это не является стратегическим направлением. Гораздо выгоднее деньги вкладывать на локальном рынке в развитие цифровых продуктов в экосистеме, это дает большой мультипликатор друг друга, некий эффект усиливающих инвестиций и, может быть, глобальная экспансия более реализуема через цифровые платформы, потому что они легче проникают в другие страны, не так подвержены регулированию. Это не только наша стратегия – весь телеком в принципе, поиграв в глобализацию, развернулся с фокусом на определенные рынки.

АН: Я слышал, что у МТС были инвестиции в Индии.

АГ: Инвестиции были у АФК. Этот большой проект, хотя он и работал под брендом МТС, интересен сам по себе. Об Индии и об инвестициях в Индию задумались, только когда рынок начинал развиваться. Он был в начальном состоянии, когда там было буквально 20 млн мобильных абонентов. Когда мы говорили, что у каждого индийца будет по телефону, нам говорили, что мы сумасшедшие. Мы говорили: «Мы только видели, как в России услуга стала массовой. Несмотря на то что страна не самая богатая, это точно будет». Другое дело, что это может быть хорошей иллюстрацией того, как регулирование влияет на то, что происходит в индустрии. В Индии в результате все иностранные операторы потеряли колоссальные деньги именно из-за регуляторики. Не уходя в большие подробности, можно легко описать, что получилось. Сначала индийский регулятор сказал: «Давайте создадим большое количество операторов.» И они сделали чуть ли не 12 операторов в каждом штате, выдали лицензии, чтоб только люди пришли. Но при этом были большие обязательства по стройке, по покрытию, по набору базы. Они довольно сильно с выручки забирали оборотные налоги, они использовали это как возможность монетизировать инвестиции. Дальше, когда стали раздавать частоты 3G, раздали только трем операторам, раздали очень мало спектра на конкурентном аукционе. Цены взлетели до небес. Проснулась местная Счетная палата и сказала: «Слушайте, а чего мы 2G просто так раздавали?». Начались всевозможные тяжбы с отменой лицензии, которую мы раздавали, сама система частот и спектра была построена так, что цены могли только повышаться, то есть в принципе не было никакого механизма. Всю индустрию реально загрузили долгами до страшного уровня, когда всех заставили купить очень дорого частоты – таких цен, как в Индии, больше нигде не было. Были запрещены M&A, то есть регуляторно не было разрешено вообще слияние разных лицензий. Каждый вынужден был продолжать строить, платить огромные деньги с оборота за частоты. В конце, на третьей волне, вмешался безумный или умный инвестор Мукеш Амбани – самый богатый человек в Индии, который делает стартапы в телекоме размером в 40 или 50 млрд долларов и с нуля покупает частоты. Он строит огромную сетку, начинает ее раздавать практически бесплатно и тем самым провоцирует жуткий кризис в индустрии и консолидацию. Все мелкие игроки были вынуждены уйти с рынка или объединиться. Все остальные игроки ретировались и списали деньги. Система потеряла много денег. Тот же Vodafone потерял 30 млрд фунтов.

АН: Чуть не обанкротился, по-моему.

АГ: Да. Когда казалось, что уже дальше некуда, индийцы не упустили выгоду с налогами и насчитали исторически за старые оборотные штрафы и тут уже сказали: «Ну, слушайте, если вы просите нас сразу заплатить, то мы банкроты завтра». Им сказали: «Хорошо, дадим вам рассрочку, будете платить по кусочкам 10 лет». Суть не меняется. Банкротства избежали. Это пример того, как регулирование шатало из стороны в сторону, и, может быть, в этом не было злонамеренного плана, но по факту получилось, что завлекли огромное количество иностранных инвесторов, все проинвестировали в надежде на рациональную игру и фактически регуляторно всех оттуда выкинули. Как сказали китайские инвесторы, которые очень не любят Индию (у них свои счеты, конкуренция) есть шутка: «India (Индия) расшифровывается как I will Never Do It Again (Я никогда не сделаю это снова)». Обжегшись один раз на таких инвестициях, там с регуляторикой иметь дело очень опасно.

АН: Сейчас у Индии с Китаем отдельные терки пограничные. Китайцев даже не пускают никуда. Но это отдельная тема. Я еще хотел спросить, есть ли какой-то разумный подход к аутсорсингу в телекоме?

АГ: Слушай, в принципе исторически телеком оборудование никогда не производил – надо понимать, что это отдельная индустрия. Стройку при этом контролировали, но изначально был больше тренд на аутсорсинг, что технические функции пытались люди передавать по контракту, был биллинг внешних поставщиков. Все поняли со временем, что это не очень эффективно. Индустрия может не казаться динамичной, но на самом деле она динамична с точки зрения конкуренции, когда ты должен моментально реагировать на предложения конкурентов, для этого у тебя должны быть гибкие возможности очень быстро выводить продуктовое предложение. Ты должен быть очень эффективным с точки зрения техники и всей сети, поэтому все такие нормальные операторы все-таки делают много, если говорить про технику. Если говорить про продажи, это обычно сочетание внешних и внутренних каналов. Большая часть идет через собственные офисы, но это не 100 процентов. Используются и внешние каналы продаж, а дальше все остальное. Естественно, управление самим брендом и тарификация – это все внутри. На подряде как всегда, как у любой нормальной организации, работают кучи рекламщиков и креативных агентств, то есть тут никакой специфики по сравнению с другой индустрией нет.

АН: Спасибо за интересные инсайты про телеком-индустрию. Хотел несколько вопросов задать о тебе, о твоей карьере. Как получилось провести 20 лет в одной компании?

АГ: Слушай, я себе часто сам задаю этот вопрос. Когда я возвращался в Россию после работы в Штатах, проработав несколько лет в Bain&Company в консалтинге в конце 1990-х, у меня возникло упорное, осмысленное желание работать в телекоме. Когда удалось договориться с системой лидера, уже тогда заявлявшего большие амбиции на телеком, было очень интересно. Эта индустрия до сих пор продолжает меня удивлять и увлекать, несмотря на то что я уже когда-то работал в МТС, потом опять пришёл туда. Есть такая пословица у нас: нельзя два раза войти в одну и ту же реку, но обычно люди неправильно трактуют ее смысл. Смысл пословицы в том, что вода все время течет, тебе кажется, что ты входишь в одном месте, а на самом деле река уже совершенно другая. Я тоже сейчас с удивлением заметил, как меняются компании, какой сейчас происходит совершенно другой этап развития, мне до сих интересно, поэтому продолжаю трудиться в телекоме.

АН: Александр, ты занимаешься одновременно творчеством. Расскажи про свою последнюю книгу.

АГ: Есть такая отдушина, да, потому что надо как-то переключаться. На самом деле я долго думал, что мне помогало бы стимулировать умственное развитие и одновременно разгружало. Вернулся для себя к каким-то детским нереализованным мечтам, поэтому спродюсировал несколько дисков, песни какие-то из них попали в фильмы, одна какая-то выиграла в конкурсе «Кинопесни». После этого с другими формами экспериментировать, мюзикл даже поставил. Последняя книжка получилась довольно большим проектом, хотя написалась очень легко и быстро, - это роман в стихах «Крипто-грабли, или ГВН». Она есть в открытом доступе, довольно хорошо прочитал мой старый коллега по интересу Игорь Столяров, так что, если кого-то заинтересует, буду рад. Там много про Россию, жизнь, криптовалюту, бизнес и вообще отношение к жизни. Сейчас я поставил перед собой цель сделать другой проект приблизительно через год. Работаю над баснями. Потом расскажу.

АН: С интересом ознакомимся с твоим творчеством. Криптовалюта – это сейчас тем более актуальная тема. Что ж, Александр, спасибо за очень интересную дискуссию о телекоме и развитии компании в общем. Хотел поблагодарить за то, что ты пришёл к нам, рассказал нам.

АГ: Спасибо, что пригласил. Мне кажется, форматы интересные, с удовольствием смотрю других спикеров. Послушать, что происходит в индустрии, всегда очень полезно.

АН: Да. Александр, я не прощаюсь, надеюсь, еще встретимся в будущем.

АГ: Счастливо!