Разговор c путешественником и альпинистом Андреем Муравьёвым о восхождении на Эверест в 2023 г., опасностях, которые ждут альпинистов на самой высокой вершине мира, рекордной смертности на Эвересте в 2023 г. и ее причинах, подготовке к восхождению и управлению рисками, о путешествиях по семи континентам и восхождению на их самые высокие вершины - Эверест (8848 м), Аконкагуа (6961 м), Денали (ранее - Мак-Кинли, 6194 м), Килиманджаро (5894 м), Эльбрус (5642 м), Массив Винсона (4892 м) и гора Косцюшко (2228 м) и многое другое в нашем интервью.

Таймкоды:
00:00 - Трейлер
01:37 - Проект 7 вершин
02:28 - Кто сложнее?
06:05 - Про кислород
07:46 – Снаряжение
09:51 - Мотивация
11:55 - Смертность при восхождении
14:02 - Стоимость
15:56 - Подготовка
20:47 - Управление риском
21:41 - С кем ходишь?
22:56 - Питание
25:19 - Восхождение на Эверест
27:29 - Базовый лагерь
29:12 - Интересные случаи
32:02 - Опасные ситуации
37:19 - Погода
37:40 - Четвертый лагерь
38:37 - Штурм вершины
45:53 - Фото на вершине
47:04 - Ощущения на вершине
48:53 - Спуск
54:53 - Рекордная смертность
55:39 - Про туалет
57:46 - Вопросы обморожения
59:51 - Почтовая марка
1:01:11 - Куда дальше?
1:03:09 - Причины смертности
1:05:38 - Советы
1:06:54 - Планы

Ведущий - Александр Надмитов, автор канала Надмитов Live

АН: Добрый день, дамы и господа. Меня зовут Александр Надмитов, и я рад приветствовать сегодня в нашем эфире Nadmitov Live нашего гостя Андрея Муравьева, путешественника, альпиниста и предпринимателя. Андрей, добро пожаловать в нашу студию.

АМ: Спасибо, что пригласили.

АН: Андрей в позапрошлую субботу получил вот эту награду от Федерации альпинизма России за восхождение на Эверест в мае этого года. Андрей, почему, кстати, альпинисты говорят, не покорил вершину, а взошел на нее?

АМ: Ну, разве можно Эверест покорить? Мы же боремся с собой, в первую очередь, мы покоряем себя. Нам вершина просто дала возможность взойти на себя, странно, да?

АН: Понятно. То есть, я так понимаю, Андрей прежде всего покорил себя для того, чтобы взойти на эту вершину. Я так понимаю, ты всходишь на эти горы в рамках проекта «Семь вершин». Что это за проект? Можешь о нем рассказать более подробно.

АМ: Да, я иду сейчас этот проект, прохожу этот проект. «Семь вершин» — это семь высочайших вершин семи континентов. У нас принято географами в настоящий момент, что у нас 7 континентов, соответственно из 7 вершин на сегодняшний момент я сделал уже 6. Последняя вершина у меня осталась, это Австралия, самая простая из этого списка. За последние полтора года у меня получилось сделать три вершины, самые сложные из этого списка. Это Антарктида, Холодный континент – Аляска и самая высокая гора на планете – это Джомолунгма – Эверест.

АН: И я так понимаю, ты уже покорил шесть вершин из семи. Какая из этих вершин была самая сложная на твой взгляд?

АМ: Тут невозможно так сказать, оценить, потому что, наверное, всегда первая, как первый прыжок с парашютом говорят, самая страшная. Я, получается, 7 лет назад этим увлекся, конкретно альпинизмом. Вообще я всегда занимался путешествиями, скажем так, в свободное от работы время. И в 2017 году меня пригласили в Африку слетать. И как бы поводом было это восхождение на Килиманджаро. Это высочайшая точка Африки. До этого у меня опыта высотных восхождений не было вообще. Я ходил в походы. Меня интересовал всегда экстремальный вид путешествий, спорта. До этого я занимался водными видами. То есть это был яхтинг, кайтинг, вейкбординг. Это позволяло в разные точки мира путешествовать:Филиппины, Индонезия и так далее. И тут мне говорят, поехали в Африку. В Африке я еще раз повторюсь, никогда не был, и заодно как бы сходить на Килиманджаро. Поэтому первое мое восхождение на Килиманджаро, это был мой первый опыт высотного альпинизма. Ну, скажем так, я первый раз почувствовал, что такое гипоксия, горная болезнь, поэтому, наверное, первый раз всегда все сложно. Второй горой была, соответственно, Эльбрус. Эльбрус достаточно сложная гора, особенно для новичков тоже, я могу сказать. Еще раз, все горы были достаточно сложные по разным причинам. Одна гора, допустим, какая-то очень высокая, другая гора очень холодная, третья гора технически сложная. Мне в каком-то смысле, наверное, и везло, потому что многие говорят, что Аляска, самый такой холодный регион. В мое восхождение там погода была достаточно неплохой. Мы за две недели закрыли эту экспедицию. По сравнению с Эверестом, где, в общем-то, твой быт организован местными туристическими компаниями, на Аляске это полноценная экспедиция. Ты несешь и тащишь за собой сани, где-то в районе 30-40 кг. То есть ты тащишь весь став за собой, горелки, палатки, спальники, еду, провизию,соответственно, все альпинистское снаряжение. Плюс у тебя за плечами рюкзак тоже в районе 20-25 килограммов и, соответственно, эта целина,такой глетчер - ледник ты по нему идешь. Соответственно, днем очень жарко. Очень большие перепады температур. Днем это до плюс 12 градусов, жарит солнце. Ледник как говорят, раскаляется, как сковородка. Ночью, соответственно, перепад температур происходит. Уже минус 10, минус 15 градусов. И ко всему вдобавок это получается полярное лето. Солнце там не уходит. Сложно достаточно выспаться, отдохнуть. Поэтому Аляска, наверное, и Эверест были самые сложные.

АН: А я еще слышал, что чем ближе вершины находятся к полюсу, тем меньше там кислорода. То есть там, условно говоря, тот же Мак-Кинли, у него высота, по-моему, 5000, да? Там можно, условно, применять коэффициент чуть ли не полтора.

АМ: Нет. Ну, во-первых, сейчас эта гора называется не Мак-Кинли, а Денали.

АН: Денали, да.

АМ: Да, Денали, современное название. Во-вторых, эта гора почти 6200. 6195, если мне память не изменяет. Ты знаешь, что это самая высокая гора Российской империи? Когда Аляска относилась к Российской империи, она называлась Большая гора. И самое интересное, когда летишь на ледник, на самолете из Талкитны, то у них есть карты. Я сидел в самолете возле пилота, и там написано по-русски латинским буквам Большая гора. И я говорю, что это такое? Он говорит: «Я не знаю». Большая гора это прежнее название вообще-то. Как оно затесалось, непонятно. Вообще кто-то говорит, что земля имеет форму шара. На самом деле так мы видим только из космоса. Земля имеет неправильную форму, форму геоид. За счёт этого на полюсах несколько другое содержание кислорода. Поэтому именно за счёт того, что кислорода на полюсах считается меньше, то больше развивается горная болезнь, гипоксия, поэтому многим сложно восходить. Ну и плюс холод, конечно. Вообще самая проблема в горах – это холод, наверное. На первом месте.

АН: И как ты с ним справляешься?

АМ: Я умею одеваться хорошо.

АН: Как говорится, сибиряк не тот, кто не мерзнет, а тот, кто тепло одевается, да?

АМ: Вот именно, да. И плюс мне помогают современные технологии.

АН: Понятно. Это там многослойная вся штука, да?

АМ: Слушай, ну помимо многослойности, да. То есть ты, когда первый раз входишь в гору…Ты спросил меня по поводу Африки, да? То есть помимо всего прочего, да, что ты первый раз и так далее, ты не умеешь одеваться, это в этом проблема. Неправильную ты покупаешь, берешь обувь с собой, не ту. Ты неправильную берешь с собой одежду. Многослойность, это очень важно. И еще из чего слои эти состоят. Технологии сейчас достаточно сильно продвинулись, особенно после освоения космоса. В альпинизм очень много этих технологий перекочевало. И в одежду, и в оборудование. Титан, карбон. В одежде это Gore-Tex. Это же все на самом деле из космических технологий и, соответственно, они очень хорошо держат и тепло, и держат и ветер, и отводят влагу, что очень важно. Но, кстати, не забытая технология и самая эффективная это гусиный пух. Самые теплые куртки на восьмитысячниках это из гусиного пуха.

АН: А есть там сейчас новые технологии с подключением к аккумулятору, или это ненадежная штука?

АМ: Слушай, есть подключение к аккумулятору, про какое я только знаю, это стельки в ботинки. Потому что чаще всего человек отмораживает руки и ноги. Но тогда какой смысл, понимаешь? Какой тогда смысл, если в скафандре ходить на горы?

АН: С какой-нибудь солнечной батареей, да? Что касательно Килиманджаро, я слышал, там самая высокая насыщенность кислородом из этих всех шести вершин, на которые ты взошел.

АМ: Знаешь, у меня на уровне еще трех тысяч метров началась «горняшка», и я так и не почувствовал, что там самая высокая насыщенность.

АН: Да, ну слушай, меня всегда интересовало вопрос, в чем мотивация человека заниматься альпинизмом? То есть люди специально идут в таких тяжелых условиях на вершину, где их ждет холод, кислородное голодание, где человеческий организм медленно умирает от недостатка кислорода. Что тебя заставляет туда идти? В чем твоя мотивация?

АМ: Слушай, ну, как я тебе уже сказал, я иду по программе «Семь вершин». Эту программу начали ходить вообще предприниматели где-то примерно в 1981 году. Первый раз там прозвучало про эту программу. Какая была мотивация у предпринимателя? В чем сложность ходить в горы? То есть, у тебя должно быть, а – деньги, б – здоровье, и третье – это еще и время. Вот эти все компоненты, ты как предприниматель, который в том числе различные реализовывает проекты, точно так же у тебя в жизни происходит, по большому счету. И очень важно, чтобы все три были составляющие. Поэтому ты должен жизнь точно так же планировать. По поводу моей мотивации. В первую очередь, я не покоряю горы высокие, я, в первую очередь, сам себе что-то доказываю. Во-вторых, самое классное ощущение, когда ты поднимаешься на вершину, проклинаешь все. Ты говоришь себе, я вот сейчас закончу, схожу и больше никуда не пойду. Но когда ты поднялся на вершину, особенно, когда ты жил там полтора месяца, полтора в палатах, когда ты мёрз, недоедал, постоянные физические нагрузки. И когда ты спускаешься на землю, во-первых, ты пьянеешь от кислорода. Ты начинаешь по-другому ценить жизнь. По-другому относишься к чистой кровати, к постели мягкой, понимаешь, к душу. Ты переоцениваешь эти вещи. И для меня это очень важно.

АН: Ну, все высокие вершины, тот же Эльбрус, по-моему, начиная с Эльбруса и заканчивая Эверестом, они каждый год собирают, скажем, так, свою дань. Там порядка 10%, я слышал, от числа восходивших, или я, может, путаю, порядка одного процента, по-моему, да?

АМ: Да, 10% наверное есть такие вершины, типа К2. Поскольку там выборка маленькая, еще мало людей пытаются восходить. На Эверест, да. Статистика смертности где-то в районе 1 процента. Но вот в этом году, когда мы восходили туда, по-моему, был самый печальный год. 19 человек погибло. Произошло это именно по причине того, что было большое количество людей в один сезон. Я поднимался по северному маршруту, такой классический маршрут, которым, в принципе, и открывался Эверест. В 1953 году именно по северному маршруту Хиллари и Тенцингпрошли. Есть еще южный маршрут со стороны Китая, со стороны Тибета, но он как бы считается... Проще, наверное, не очень правильное слово, но просто чтобы ты понимал, сейчас до базового лагеря на 5200 ты тут доезжаешь на машине. В отличие от северного, когда ты идёшь, получается, от Лупы пешком 8 дней. Только идёшь до базового лагеря на 5,350.

АН: Скоро там надо будет фуникулер поднимать на магнитной подушке.

АМ: И за счёт того, что 2 года уже Южный маршрут закрыт с китайской стороны, очень много китайских туристов в этом году приехали на Северный маршрут. Очень много было выдано пермитов. Очень много неподготовленных людей, людей случайных, незамотивированных. Они не готовились к этой вершине. Там даже не было проблем с погодой или еще с чем-то. Люди просто от изнеможения падали и умирали.

АН: Понятно. А сколько, кстати, стоит восхождение на Эверест?

АМ: Ну, из восьмитысячников это одна из самых, наверное, самая дорогая гора. Во-первых, сам пермит очень дорогой за счет этого. То есть, правительство Непала, в общем-то, на этом зарабатывает очень хорошо, поэтому выдают их в таком количестве. По-моему, пермит, я сейчас точно не помню, но в районе 10-15 тысяч долларов стоит. Сколько стоит взойти на Эверест? Вопрос такой тоже, точно на него ответить нельзя, потому что восхождение стоит от 35 до бесконечности. То есть, если это компания «Семь вершин» в России, у них ценник на 2024 год сейчас, по-моему, 90 тысяч долларов. Если это компания Nims, непальского альпиниста, на сегодняшний момент самого распиаренного. То есть это уже 200-250 может стоить. Можно пойти с какой-то другой компанией, более простой. Я ходил с компанией 8K. У них, соответственно, это стоит дешевле. Плюс мы же не забываем про подготовку к этому восхождению. Это же по сутиэкспедиция. Плюс мы не забываем про то, что нужно экипироваться. Та одежда, которая мне пригождалась, которую я использовал до этого, она по большей части здесь уже была непригодна. Здесь нужно покупать, например, комбинезон для восьмитысячных восхождений. Комбинезон такой в России стоит сейчас в районе 150-200 тысяч рублей. Я, правда, его в Непале приобретал.

АН: Там на месте дешевле, да?

АМ: На месте дешевле, да. То есть там какой-нибудь комбинезон раб, там одна из самых лучших фирм, он стоит в районе 70-80 тысяч рублей. У нас он стоит 200. Спальник другой, ботинки трехслойные. То есть там уже очень сильно экипировка меняется. Поэтому тут тоже, если все это сложить, получается.

АН: Да. Кстати, а долго ты готовился к восхождению на Эверест?

АМ: Слушай, ну я тебе, как уже сказал. У меня так получилось как-то, что я, получается, в 2022-м году в январе улетел в Антарктиду. Антарктида… … Сама гора невысокая, но до туда очень сложно добираться. То есть я карантин там только проходил пять дней в Сантьяго-де-Чили, пять дней еще в Патагонии.

АН: В Аргентине, да?

АМ: Нет, в Чили.

АН: А, в Чили, да? Да, в Чили, в Патагонию.

И, соответственно, дальше у меня получилось так, что я буквально спустя 5 месяцев уже улетел в США. Мне так повезло, что у меня была виза на тот момент. Я улетел на Аляску. И получается, спустя даже меньше, чем год, я летел в Непал. То есть меньше, чем за полтора года у меня получилось закрыть три самые дорогостоящие, самые сложные вершины из семерки. По поводу подготовки. Там тоже была такая история, особенно по поводу подготовки к Эвересту. Я начал немножко интенсивно готовиться, заниматься, пробежки ежедневные, ходил в тренажерный зал и несколько перетренировался. Организм не был готов мой. Это было прошлой зимой. И я получается с ноября по март я три раза болел. То есть я не понимал сначала почему я болею, а потом просто мне врач говорит, видимо у тебя иммунитет упал из-за перетренированности. Плюс в рамках подготовки я корректирую питание. Мой рабочий классический вес – 81 кг. Когда я начинаю корректировать питание, я от красного мяса отказываюсь, ем рыбу, курицу, понятно, что без мяса нельзя. Добавляю овощей, фруктов. И плюс в рамках какой-то психологической подготовки, у меня вес падает где-то до 76 кг. Очень важно на горы, если бы мне такой вопрос мне задали, что главное? Главное, ты должен сбросить вес. Потому что если ты несешь на себе лишний вес, представь, что ты несешь на себе лишний рюкзак. Соответственно, для того, чтобы поднять лишний рюкзак, тебе нужны силы. В данном случае кислород. Кислород у тебя ограничен. Вот для понимания, на Эвересте, если ты идешь на высоте выше восьми тысяч, то ты получаешь кислород из трубочки, из-под коктейля. Вот попробуй идти в горы и дышать через трубочку. Вот примерно будет понятно, насколько там сложно дышать и на сколько там нехватка кислорода. Поэтому мне в коррекции питания помогает моя жена. Она профессионально этим занимается, как психодиетолог.

АН: Нутрициолог?

АМ: Нутрициолог, психодиетолог. И самое главное, пройти обследование. Как у нас самые такие в России популяризаторы альпинизма любительского. Я все-таки себя к любителям альпинистам причисляю, поскольку у меня нет никакого спортивного разряда. Так вот, Александр Абрамов и Сергей Ковалев, их главная рекомендация – это вы должны поехать на восьмитысячник здоровым. То есть нужно пройти обследование, нужно посмотреть, нет ли у тебя каких-то проблем со здоровьем, с желудком, даже с зубами. Потому что на восьмитысячах у тебя обязательно это вылезет. И, соответственно, ты потеряешь деньги и сорвешь экспедицию. Как минимум, как минимум ты просто не взойдешь.

АН: А сколько ты пробегал в рамках подготовки каждый день?

АМ: Где-то 5, 6, 7 километров.

АН: Понятно. Такая серьезная нагрузка.

АМ: Очень интересный был у меня опыт тоже. Я когда готовился к Антарктиде, Там тоже восхождение занимает, как бы как экспедиция, ты тащишь за собой сани. И мы, соответственно, готовились на Байкале. То есть мы переходили Байкал, где-то порядка 45-50 километров, также с санями. То есть очень похожие условия.

АН: Ну а то, что ты взошёл на низкие вершины в течение полутора лет перед Эверестом, тебе это помогло как-то акклиматизироваться? Или это сразу соскакивает?

АМ: Нет. Акклиматизация держится примерно месяц. То есть если больше этого, там уже памяти такой, как говорят, высотной памяти нет. А почему многие ходят сразу несколько восьмитысячников за короткий промежуток времени? Потому что по первому восьмитысячнику они, соответственно, проходят длительную акклиматизацию, а потом как бы вхаживаются. То есть у них уже получается высотная память. Один восьмитысячник сходил, можно спустя неделю идти второй восьмитысячник.

АН: Возвращаясь к теме управления риском, как ты управляешь риском при восхождения на вершину?

АМ: Но опять-таки все приходит с опытом. Повторюсь, какие риски? Заболеть, сорваться, повредить, получить какую-то травму. При восхождении на восьмитысячник, у тебя же ограниченное количество кислорода. Если ты там условно где-то оступился и подвернул ногу, у тебя даже с этим могут быть проблемы. Ты просто не успеешь спуститься. Опять-таки, управление рисками – это предварительная подготовка, это правильная одежда, это медикаменты с собой в достаточно большом количестве на всякий случай. Опять при восхождении на восьмитысячник ты идешь вместе с проводником, тем самым как бы снижаешь риск.

АН: А с кем ты, кстати, в основном ходишь на горы?

АМ: Слушай, я раньше по-первости старался как-то со знакомыми людьми мне ходить, но потом как-то так получилось, и один раз моя компания решила не ехать, и я поехал один в Антарктиду. И понял, что на самом деле это тоже правильная история, что знакомишься с новыми людьми и так далее. Хотя это тоже риск, потому что психологическая совместимость с человеком в палатке, с которым ты живешь несколько недель, она тоже сказывается.

АН: Как в космонавтике, да?

АМ: Как и в космонавтике. Как вообще. Как, знаешь, в освоении того же Северного и Южного полюса. Я читал книжки. Там, знаешь, самая проблема была какая? Это именно психологическая совместимость. Неправильный подбор команды. Люди начинали раздраи, ссоры и так далее.Вот почему, например, там первая экспедиция Скотта, и там сорвалась пресса, когда они шли на Южный полюс. Да, команда – это главное. Да, команда – это главное.

АН: А, кстати, как там было с питанием на Эвересте?

АМ: С питанием… На Эвересте с питанием было шикарно. Почему? Потому что на базовом лагере организовывается кухня, повара. Базовый лагерь тебя кормит очень хорошо. Можешь даже прийти к повару и сказать, а можно бы сегодня китайский обед? Понятно, что все более высокие лагеря. На восхождении у тебя первый, второй, третий, четвертый лагерь и уже штурм. То есть там ты уже питаешься обычной сублимированной едой. Это, кстати, тоже интересная история, потому что они толкают эту промышленность, эту индустрию. Я такую книжку прочитал, очень крутую, называется Iceman, написал ее Колин Брэдли. Причем он на сегодняшний момент, кстати, рекордсмен по времени восхождения на все 7 вершин. Он сделал это, по-моему, за 139 дней. Плюс он рекордсмен, он прошел Южный полюс от берега до берега. Через Южный полюс. Без поддержки, без какой-либо. И все, соответственно, вез на себе. То есть не было ему каких-то забросок вертолетом и так далее. И вот в этой книжке очень круто написано про то, как компании, которые производят эти энергетические батончики, они, соответственно, на нём обкатывали свою продукцию в первый раз. Представляешь, на Южном полюсе в день он проходил там порядка в среднем 20-25 километров в день. Он потреблял примерно 10 тысяч калорий, а тратил 14 тысяч калорий. И при всём при том, что ему нужно на себе всё это нести. Он же сало не мог на себе или тушёнку нести. Соответственно, это всё батончики энергетические. Один батончик в районе 3-4 тысяч калорий. И мы, соответственно, примерно... Конечно, у нас с этим проблем меньше, потому что на лагерях есть заброски. Не нужно всё на себя нести. Но в любом случае это ограниченное уже питание. После восхождения я ещё где-то порядка 8% своего веса сбросил. Я спустился, у меня 71-72 кг было.

АН: Ну что ж, кстати, может быть, подробнее расскажешь о своем восхождении на Эверест? Как ты к нему готовился? Я так понимаю, ты провел более полутора месяцев, да? Готовясь к непосредственному восхождению.

АМ: Ну, нет, я принял решение, вот получается, в ноябре 22 года, на Эверест. Где-то, даже спонтанно так получилось. Просто компания, они организовали первый тур, первое восхождение на Эверест в рамках компании 8000 Club. То есть это как бы клуб альпинистов, которые восходят именно на восьмитысячники. Вот, такую подарили мне восьмерочку от 8000 Club.

АН: Золотая восьмерка, да?

АМ: Да, здесь выгравированы все четырнадцать восьмитысячников мира. И в ноябре, соответственно, как я сказал, я принял это решение, начал готовиться, но опять-таки меня постоянно рубила болезнь какая-то. Уже там, непосредственно в Непале, мы когда-то прилетели, соответственно, до базового лагеря где-то шли в районе 8 дней. На базовом лагере проходили акклиматизацию. У каждого человека свои особенности организма. У меня первые восхождения были, первые, так называемые первые выходы. Что ты делаешь? Некоторые люди думают, что я полтора месяца шел на этой горе. Так не происходит на самом деле. Ты живешь на базовом лагере и делаешь выходы. Первый раз ты выходишь до первого лагеря с базового. Затем спускаешься и, соответственно, отдыхаешь. Потом ты делаешь второй выход. Поднимаешься уже до третьего лагеря и опять спускаешься. И только уже на третий или четвертый раз ты выходишь на четвертый лагерь и делаешь штурмовой выход на вершину. И все это, соответственно, занимает время. У тебя плюс отдых. Помимо всего, что ты проходишь, всегда горняшка, так называемая, акклиматизация, она проходит именно хорошо, когда идешь. Физическая нагрузка. Но тебе точно так же нужно давать такой правильный отдых, отдыхать после так называемой ротации, выход от ротации.

АН: А базовой лагерь он же находится выше зеленой зоны, я правильно понимаю?

АМ: Да, базовой лагерь находится на высоте 5350. Там, соответственно, никакой растительности нет. Там, в принципе, это ледник. Туда спускается к Кхумбу, вот это первый этап восхождения на Эверест, и самый, наверное, опасный, это ледник Кхумбу. Потому что он все время движется. И вот, например, мы сегодня сходили по леднику до первого лагеря. Там спустя неделю, допустим, идем на вторую ротацию, а он вообще поменялся. То есть там, если раньше лежала лестница, допустим, и трещина была там метр-полтора, то сейчас эта лестница, она стоит уже под углом там 80 градусов. То есть ледник опустился. И там, соответственно, тоже, кстати, что берется в зачет, это смерть, естественно, шерпов, которые прокладывают веревки, прокладывают эти лестницы. И в этом году, в начале этого сезона, по-моему, три шерпа погибло, вот именно просто на них сошел ледник в момент прокладки веревок. Соответственно, когда ты живешь на базовом лагере после ротации, тебе нужен отдых. Тот, кто может себе это позволить, потому что это не дешевая тоже история,можно на вертолете слетать до ближайшего поселка, который на высоте 3200 метров. Там уже есть какая-то инфраструктура, там можно отдохнуть, там уже есть душ, подобия гостиниц, даже кафешки какие-то есть. Ты туда прилетаешь и где-то пару дней, соответственно, отдыхаешь, набираешься кислорода, возвращаешься, потом идешь на следующую ротацию.

АН: Понятно. Я, кстати, читал книгу про Букреева, про его восхождение на Эверест. И там он писал, что он рекомендовал своим клиентам всегда спускаться в эту зеленку для пополнения кислорода перед восхождением. Что касается самого восхождения, какие там интересные случаи с тобой произошли за это время?

АМ: Слушай, ну, говоря про Эверест, был интересный случай такой. Я шел на высоте где-то в районе шесть с половиной тысяч между первым и вторым лагерем. Отделился от группы, там группа у меня что-то замешкалась, и я один пошел. Ну, там она достаточно такая простая, там получается такой тоже ледник, ровный, с небольшим таким набором высоты. Идешь, и там единственное, что ты периодически переходишь через трещины, где –то проходишь лестница. То есть они как бы маркированы, все стоят. Везде проложена веревка, и ты, соответственно, встегнут в веревку и идешь, перешагиваешь эти трещины. И вот в один момент я иду и смотрю, оттуда висит ледник. И ледник этот отваливается, и махина льда просто падает в снег, и такой взрывной волной, поднимает этот снег, эту снежную пыль, и она летит на меня. Когда ты первый раз это видишь, ты ощущаешь, что как будто на тебя летит снежная лавина, ты попал под лавину. Я как раз хотел присесть, попить чай, отдохнуть. Выстегнулся из веревки и в этот момент отваливается эта льдина. У меня чувство самосохранения срабатывает. Я просто разворачиваюсь и начинаю бежать вниз по этой тропинке. И меня, значит, накрывает эта лавина, но я всё равно бегу. Но у меня мысль была другая, что меня не лавина накроет, а что я где-то вот буквально перешагивал сейчас эти трещины, и сейчас я просто упаду в эту трещину. И пускай лучше меня лавина накроет, чем я упаду в трещину глубиной 60 метров, и меня там точно никто не найдёт, если ещё и присыпет. Вот. Я просто упал, меня накрыло, значит, этой снежной пылью, то есть сантиметров там, ну, буквально 7-10 сантиметров. Это было не опасно, но ощущения я пережил, конечно, незабываемые.

АН: А ты там один был, да?

АМ: Ну, в тот момент-то получилось так, что я шел один.

АН: А там есть какие-то радиомаяки или какое-то оборудование, которое позволяет тебя потом раскопать?

АМ: Ну, обычно с радиомаяками ходят, когда ты в горах катаешься где-то, да, там, на солене, фрирайд какой-то там, а тут никто не ходит с биперами.Здесь просто была в каком-то смысле нарушена техника безопасности.

АН: А если бы ты был пристегнут к веревке, что бы произошло?

АМ: Ну, тут же я не мог бежать по веревке и убежать еще от лавины. Поэтому в любом случае надо было бы выстегиваться.

АН: Понятно. А какая была самая опасная ситуация в твоей карьере?

АМ: Ну, вот также при восхождении на Эверест мы попали под камнепад. Там есть место такое, где ты поднимаешься на промежутке от третьего до четвертого лагеря. Получается, тропа идёт на две горы, два восьмитысячника. Это на Эверест и на Лхоцзе. Вообще, два восьмитысячника, они вот так стоят. Ты проходишь сначала к Лхоцзе, а потом поворачиваешь на Эверест, на лагерь четвёртый. И там у Лхоцзепостоянно летят камни. И вот, значит, несколько раз мы идём, и я слышу, люди сверху кричат типа, stone, камень. Там смотришь, камни летят. А он прыгает вот так вот, и траекторию меняет. И там все вот так вот. А там все же пристёгнуты к одной верёвке. И получается, ты по большому счёту прячешься за впереди идущего перед собой. Он прячется также за впереди идущего, да. Потому что ты не можешь сориентироваться, куда прилетит камень. И в один момент там получилась такая ситуация. Человек шел с наушниками, не услышал этого сигнала. И не обратил внимания, голова вниз, лицо вниз. И ему прилетел камень прямо в грудь. Сбил его. Не насмерть, но я думаю, что он очень сильно травмировался, этот человек.

АН: Его потом эвакуировали?

АМ: Да, это был шерп, он, соответственно, шел в составе какой-то группы, его, соответственно, его коллеги потом внизу унесли.

АН: Понятно. Ну вот, кстати, напоминание молодежи о вредности хождения в наушниках, да, кстати. Если одного выбивает камнем на этой веревке, то другие не улетают вместе с ним? Или они как-то независимо?

АМ: Каждый пристегнут к этой веревке. Она на несколько точках держится.Соответственно он упал, скатился какую-то часть.

АН: Я просто читал про трагедию на Ключевской сопке в прошлом году. Там 9 опытных альпинистов пошли на гору. И там, я так понимаю, они все были в одной связке. И, видимо, одного из них снесло камнем. И он утянул с собой всех девятерых. Ну, остальных восьмерых. И они все девятером погибли. Причем они были достаточно опытные альпинисты.

АМ: Бывает.

АН: Да.

АМ: Слушай, ну, это тоже нужно отрабатываться, понимаешь? Ну, тут и эффект неожиданностей. Ну, просто человек должен при падении, он должен уметь остановить себя, остановить как бы ледорубом. То есть там есть техника определенная. Возможно, что просто часть не умела это делать. Вес неправильно был распределен. Может, им стоило разбиться не в одной, а быть, соответственно, всем восьми человеком.

АН: По тройкам?

АМ: Да.

АН: Понятно. Ну а что касательно, когда камень летел, ты до какого шел в лагеря?

АМ: Получается, это было между третьим и четвертым лагерем. Это от 7300 до 7900. Получается, зона смерти начинается от 8000. Получается, последний лагерь чуть ниже находится этой зоны. Вот на этом этапе был этот камнепад. Когда ты начинаешь видеть первых восходителей, мне стало понятно, что там как-то все не так, как я себе это представлял. Потому что люди просто настолько изнеможённые возвращались. Те люди, которые за сутки до нас попытались. Попытались или взошли. Я там встретил одну девушку, француженку, c Шамани. Она профессиональная альпинистка. Она шла просто вообще в полном изнеможении и даже меня не узнала, когда я остановил. Она шла без шапки. Она шла кое-как. Я ей говорю, привет, как ты себя чувствуешь? Она смотрит на меня и не узнает.

АН: Она дошла потом?

АМ: Я думаю, что это уже была такая зона, где уже тебя спустят. И где работает какая-то, хотя бы, спас бригада, условно, из компании, с которой ты поднимаешься. Потому что выше 8 тысяч там, конечно, вообще бардак, в моем понимании. Там опять-таки проблема именно в большом количестве туристов-восходителей. Объясню проблему. Представь себе верёвка, а на ней находится за раз 70-100 человек. И каждый идёт со своей интенсивностью, своим темпом. И получается, что у тебя впереди идёт человек, который двигается очень медленно, сделал 10 шагов, представляешь, и остановился. Сделал 10 шагов и стоит там минуту 2-3, отдыхает. И все отдыхают вместе с ним. Вот в чем проблема.

АН: Ну понятно. А там же кислорода всё меньше и меньше, да?

Да, а кислорода у тебя ограничено. Плюс у тебя то же самое. То есть, если у тебя ветер, холодно, у тебя начинают руки замерзать и так далее. То есть, все проблемы именно от такого количества людей.

АН: Как, кстати, с погодой? Повезло тебе с погодой, да?

АМ: Получается, мы немножко тактику поменяли как раз-таки из-за этого. Из-за большого количества людей мы не вышли, как выходят все, допустим, в 10 вечера, а мы вышли в 7 вечера. Только стемнело, мы немножко отдохнули на четвертом лагере, насколько это возможно.

АН: А что, кстати, представляет из себя четвертый лагерь?

АМ: Четвертый лагерь такие размотанные палатки. То есть, половина палаток убитых, просто их там как поставили, их размотало, от них одни ошметки болтаются. Достаточно много мусора, потому что мусора тут очень много, баллонов кислородных. И, соответственно, я туда пришел, рухнул в палатку немножко отдохнуть. Потому что получается, я встал в 6.15 утра, дошел до четвертого лагеря, где-то в районе 1 дня, пол второго, я уже был в четвертом лагере, немножко поел. Аппетита у меня не было, но я заставил себя поесть, понимал, что мне нужна энергия. Чуть-чуть повалялся, отдохнул, начал собираться, сборы. Упаковываешь минимальное количество вещей, которые ты с собой берешь. Проверил кислородную маску, проверил, соответственно, редуктор и так далее, кислородного болона. И в 7 часов мы уже вышли. И именно стратегия была такая, чтобы не пересечься с этим большим количеством туристов. На выходе мой шерпа, мой проводник мне говорит, что с предыдущего дня не вернулось 8 китайских туристов. То есть представь, они накануне вышли в это же время, прошло 24 часа, и они до сих пор на горе.

АН: Это значит конец уже?

АМ: Ну, скажем так, конец близок. И, соответственно, мы пошли и начали встречать этих китайских туристов. Люди уже в полном неадеквате. Первый человек, которого я увидел, он просто сверху скатывался по веревке. В итоге он, слава Богу, выжил, говорят, но он переломал себе ноги. Дальше больше уже встречались и умирающие, которым уже просто помочь было невозможно.

АН: А оттуда уже эвакуировать невозможно с этой высоты?

АМ: Ну, понимаешь, их эвакуировать должны люди профессиональные, кто умеет работать на такой высоте. То есть, турист, вроде меня, он не можетчеловека эвакуировать оттуда. Плюс у нас сейчас сложилось восхождение тем, что мой шерп-гид, он потерял кислородный баллон. То есть он там тоже нарушил технику. Причем он достал баллон, сделал упор в ногу, начал там накручивать редуктор. Точнее он снял с меня сначала баллон, который я уже израсходовал. Достал новый, я ему говорю, ты сейчас уронишь баллон. И только он сказал, баллон улетает. А там все рассчитано. У шерпа два баллона, у меня три баллона.

АН: А в 4-м лагере нельзя ни у кого одолжить?

АМ: Одолжить можно, но представь, ты уже находишься на 8500, куда ты пойдешь одалживать.

АН: То есть это уже после четвертого лагеря?

АМ: Конечно. Мы вышли на штурм. Где-то на высоте 8450-8500, там такая есть ступень Хиллари. Она начинается от 8500.

АН: Там какой-то, по-моему, замерзший альпинист лежит?

АМ: Да, там лежит альпинист. Называют его Зеленые ботинки.

АН: Мумифицировался?

АМ: Как бы это кощунственно не звучало, он выполняет роль дорожного знака. Оттуда определяется высота 8500. Ну и плюс там лежит еще один уже мумифицированный. Начинается от него ступень Хиллари. В основном все трупы сбрасывают в трупосборник. Их там очень много, их не видно. Но вот есть, которые до сих пор там лежат, к сожалению.

АН: А те путешественники, которые спускаются сверху, они идут по своей веревке или по отдельной?

АМ: Проблема в том, что там всего одна веревка.

АН: Условно говоря, те, которые восемь, они падали сверху по одной и той же веревке, да, получается?

АМ: Да. Ты, получается, всегда ждешь. Ты ждешь, кто впереди тебя, и тот, кто спускается. Там потом, когда начинаются ступени Хиллари, там несколько таких отвесных достаточно каменных ступеней высотой 3-5- 8 метров. То есть там именно технически нужно лезть.

АН: То есть получается там нет такого, что ты все время идешь по веревкам?

АМ: Нет. Там уже все. Там уже начинается именно техническая работа.

АН: Скалолазание?

АМ: Ну да. Скало-ледо-лазание.

АН: По вертикальной?

АМ: В основном лазание больше все-таки на нижнем уровне, на Кхумбу, как раз на леднике, там есть и достаточно большие такие стенки, 15 где-то метров.

АН: И во сколько ты еще раз вышел из 4-го лагеря?

АМ: Я вышел, получается, в 7.15 вечера.

АН: А все выходят где-то в 9, в 12, да?

АМ: Ну, где-то в районе, нет, в районе выходят в 9-10 вечера. Мы вышли раньше для того, чтобы основную группу туристов обойти. Соответственно, там уже все разделяются, там не идёшь группой, ты идёшь там со своим только гидом. Я, соответственно, обогнал свою группу, у нас там в группе-то всего 4 человека было. И в один момент я уже вышел, смотрю, один фонарик только светит. Погода ухудшилась. Снег начал пролетать, ветер задул где-то на высоте 8500 как раз. И уже было ничего не видно. Я шел, я ничего не видел. Я просто во сне. И идешь где-то. У меня было такое ощущение… фильм Интерстеллар видел? Такое ощущение было, что я провалился в черную дыру, знаешь? Надо мной все нереальное.

АН: Только звезды?

АМ: Никаких звезд нет. Я вижу только белый передо мной пролетающий снег. Поскольку это ночь, фонарь освещает перед тобой пространство. Снег закрывает, соответственно, ты идешь в таком белом коконе. Тебе тянет, знаешь, только эта веревка, которая тебя с этой жизнью, вообще с этой планетой что-то связывает. Это вот эта веревочка, по которой ты ее из снега выдергиваешь, понимаешь, и она куда-то тянется. И ты по ней подтягиваешься, карабином подтягиваешься, подтягиваешься, подтягиваешься, куда ты идешь, идешь, идешь, идешь. И это такое, знаешь, состояние, ты в какое-то, не знаю, впадаешь в какое-то просто, не знаю, такое...

АН: Автоматическое?

АМ: В какое-то потустороннее состояние в каком-то смысле. Уходишь в мысли где-то в голове, потому что это невозможно иначе. Это же длительное время. И вот тоже со временем, да, ты когда в горы ходишь, ты как бы умеешь время в каком-то смысле останавливать или прокручивать. Первое время, когда я ходил в походы или в горы, для меня время тянулось очень долго. Ты идешь там полчаса, думаешь, когда уже остановка, когда мы там будем отдыхать. А сейчас, со временем, ты умеешь ходить и просто... Проходит час незаметно, ты уходишь куда-то в какие-то свои мысли. Оп, час уже прошел. Так же и там. Я говорю, как в черную дыру провалился. Идешь. Я ничего не видел. Я не видел ничего. То есть я обогнал там в итоге какого-то американца, который как оказалось шел впереди меня первым со своим шерпой. А поскольку мы один баллон потеряли, то мой шерпа, он себе убавил кислород на единичку, и он просто потерялся. То есть, как бы, шерпа шел за мной где-то в 10 минутах 15 от меня. Я, получается, на вершину поднялся в 4 утра 15 минут. Было очень темно, вообще ничего не было видно.

АН: То есть восхождение тебя заняло примерно 9 часов, да?

АМ: Ну, да, где-то так.

АН: А встречного потока уже не было в это время?

АМ: Встречного потока не было вообще. Я поднялся первым в этот день. То есть я сел на вершину, дождался своего шерпа. Достал фотоаппарат, сделал буквально одну фотографию, там две, и фотоаппарат у меня мгновенно разрядился. Я не успел там, даже человек мне там давал спонсорский флаг, никто не успел даже его сфотографировать. Но там обязательно нужно сделать, почему я именно торопился, сделать хотя бы одну фотографию, потому что для того, чтобы получить этот сертификат Непальский о восхождении, ты должен предоставить Министерству туризма Непала фотографии без маски, без очков, соответственно, чтобы твое лицо было полностью видно, читалось. Более того, ты должен сделать фотографию шерпа, и он по приходу должен еще подтвердить, что ты точно взошел. Потому что были случаи, когда люди делали неприятные вещи, как бы там себя рисовали, что они якобы на вершине.

АН: Фотографии как на паспорт, да?

АМ: Ну, типа того, да.

АН: Слушай, это как в шутке. Не сфоткался, не было, да, получается?

АМ: Да, ну так оно и есть, да. Ну,как говорят, знаешь, на Эверест не самое главное подняться, главное спуститься.

АН: Это самое сложное. Ну, слушай, к спуску мы еще подойдем. А что ты чувствовал, когда оказался на вершине?

АМ: Знаешь, у меня вообще не было никакого какого-то восторга. И честно скажу, я когда шел, я понимал по часам, я видел, мне показывает альтиметр высоту, я понимал, что где-то я уже на вершине. Но я повторюсь, что мне снег мешал, я не понимал, где вершина. Я в один момент увидел, значит, там какая-то стоит метеостанция такая, в вышке, я подумал, что это и есть вершина. Потом поднимаю, смотрю, что еще там 50 метров мне не хватает. И когда до вершины подходишь, она вся в таких флажках, неприметная, не такая, как люди представляют, что ты на одной ноге стоишь на вершине. И когда я за некоторое время, буквально за... У меня было такое ощущение, что я на кладбище. То есть у меня не было даже желания подниматься. То есть вот такого какого-то чувства, что вот я должен, должен сделать, у меня было полное безразличие. Вот я мог в принципе развернуться и пойти назад. Ну это как бы усугублялось как бы увиденным за некоторое время. То есть вот умирающие люди, которые еще издавали звуки, они меня, конечно, психологически деморализовали. И в один момент я там даже поднимался, когда на вершине там такой склончик, и там стоят камни. А мне показалось, что это люди поднимаются. То есть уже какие-то такие вот были... Не то чтобы галлюцинации, но воображение играло. Когда я поднялся, у меня не было совершенно никакого восторга. Мне даже особо фотографироваться-то не хотелось. Я понимал, что мне еще спуск предстоит.

АН: Ну как, кстати, прошел спуск?

АМ: Спуск был достаточно сложным. В чем был единственный большой плюс, что закончился снег, вышло солнышко, и я увидел, что я на самом деле что, во-первых, земля имеет изогнутый вид, круглый и я стою на вершине мира. Я на вершине где-то пробыл порядка 20 минут. Встретил рассвет, дождался своего шерпа, сфотографировался, мы пошли вниз. И там, соответственно, внизу вся эта толпа народа поднимается. Веревка, по сути, там, знаешь, веревка не одна, но их там как бы пучок. И ты не можешь понять, какая верёвка старая, какая новая. Я в один момент зацепился за верёвку, спускаюсь, а смотрю, она вообще вся уже развязанная. Она вся распустилась. Как-то я не улетел с неё. И там, знаешь, такое тоже было у меня ощущение, что быстрее, быстрее ты должен. У тебя люди вроде ждут, и ты не должен кому-то мешать. А многие уже не думают, уже нарушают субординацию. Кто кого пропускает. И ты уже хватаешь веревку, и я понимал, что у меня большой шанс просто свалиться с небольшой высоты, или даже большой, сломать руку-ногу. То есть я просто наматывал веревку на руку без какого-либо оборудования, по большому счёту, начинал спускаться по стене. Лишь бы быстрее, быстрее, быстрее это сделать. И вот я потом это осознал, что, блин, ну вот верёвка заледенела, а ты идёшь в перчатках. Ты там соскользнул с неё, упал, что-то себе там повредил, и всё. Кислорода тебе не хватит. Я себя в каком-то смысле ощутил на месте вот этих умирающих туристов. Никто тебе там не поможет.

АН: А с чем это было связано? С тем, что ты торопился спуститься?

АМ: Слушай, я не знаю, с чем это было связано. Это уже было какое-то такое состояние, безразличие в каком-то смысле.

АН: Когда уже мозг начинает игнорировать технику безопасности?

АМ: Ну, в общем, да. Плюс ты же идешь с кислородным баллоном. И через него очень сложно дышать. Он весь обмерзает. Александр Абрамов показал, что делать с клапаном, когда он обмерзает. И у меня действительно замерз. Я начинаю дышать и чувствую, что вообще кислород не поступает. Еще это было на восхождении. Я начинаю снимать маску. И там, представь, нужно достать, снять перчатки и голыми руками скрутить этот клапан. А на нем намёрз лёд. И вот, чтобы этот лёд убрать, берут и этот клапан в рот себе помещают. Соответственно, лёд растаивает, потом скрутить. И вот этот момент какой-то, что что-то не так сделал, и у тебя этот клапан, в принципе, рассыпался и упал, ну, вообще, вероятность очень высока. И вот ты тоже начинаешь анализировать, а вот если бы это произошло. У меня не было второго клапана запасного, второй маски, а шерпа мой, он потерялся, он на единичке шел еле-еле. Думаю, что бы я делал, если бы я не мог дышать, если бы у меня маска развалилась. То есть там вот таких моментов много. Знаешь, вроде как бы все продумано, казалось бы, а в то же время там вот этого вот такого какого-то отношения, такого пренебрежительного к технике, вот его достаточно много. И поэтому происходят вот эти вот сбои, когда люди гибнут.Наверное, мне в каком-то смысле больше повезло.

АН: А насколько тебя хватит, если, грубо говоря, ты потерял этот баллон на этой высоте?

АМ: Ну, опять-таки, всё индивидуально. У тебя же отёк произойдёт либо лёгких, либо головного мозга. Но в целом люди же ходят без кислорода.

АН: Ну, типа Букреева, да?

АМ: Ну, говорят, один процент населения имеет... Вообще, альпинист может ходить на восьмитысячники без кислорода. Я не знаю, как они это делают. Типа Букреева. У него физиология такая была. Он же занимался беговыми лыжами, насколько я помню. И он был худой. О чём я говорю, что лишнего веса ему должно быть. То есть он был худой, ему не нужно было большого количества кислорода в принципе, плюс у него большие лёгкие. То есть у него лёгкие там больше, больше чем у нас с тобой там на 30%. Поэтому ему хватало того кислорода, который в атмосфере для того, чтобы жить.

АН: Ты там, по-моему, как-то раз говорил, что ты встречал этого Симона Мора, да?

АМ: Да, я потом, когда спустился в Непале, встретил Симона Море. Они с Букреевым как раз поднимались на Аннапурну. В книге это описано, пролетая над Аннапурной, как раз когда Букреев погиб. Симон Море шел первым и, как я понял, судя по описанию, он спустил на него карниз.

АН: Он там прокидывал веревки?

АМ: Нет, он именно шёл, он был в верёвку вцеплен, он поднимался.

АН: А, он чуть выше был, да?

АМ: Да, Букреев шёл, был внизу. С Симоном Море, он поднимался с верёвки наверх, он, соответственно, спустил просто на просто этот карнизснежный. Он на себя спустил, и Букреева накрыло.

АН: И там ещё оператор с ним был, да?

АМ: Да.

АН: Соболев.

АМ: Ну, там три человека, да. И в итоге вот он один выжил кое-как там каким-то чудесным образом. Он дошел, вызвал вертолет. Но там Букреева искали, так и не нашли. И мы с ним встретились, поговорили. Он сейчас в Непале живет и работает. Он сейчас вертолетчик.

АН: То есть переквалифицировался?

АМ: Нет, он тоже ходит в горы. У него уже как бы возраст.

АН: А сколько, кстати, в этом году погибло на Эвересте народа?

АМ: Ну, вот последняя информация, которую давали в клубе 19 человек. Я статистику на непальском сайте не заходил, не смотрел. У меняинформация такая.

АН: Я так понимаю, большинство из них те, которые ждали очереди, когда в этой пробке?

АМ: Ну, я говорил, да, что там и шерпов погибло достаточно много. То есть там три человека сразу. При прокладке трассы и веревок. Китайцы в основном погибли.

АН: Были плохо подготовлены?

АМ: Я вот своими глазами увидел, что там очень много случайных людей, которые непонятно зачем вообще туда идут.

АН: Кстати, у меня такой бытовой вопрос. А как народ вообще там ходит в туалет на таких высотах и в таких морозных условиях?

АМ: Слушай, ну вот непальские горы, там у них нет каких-то особых требований. Куда захотел, туда и сходил. В Антарктиде и на Аляске там все совсем по-другому.

АН: Там национальный парк, да?

АМ: Ну, там, в Антарктиде, в общем-то, единственная вот эта компания «Али». Она имеет право водить туристов на Южный полюс и, соответственно, на высочайшую тучку Антарктиды. Там все очень зарегулировано. Там за любой за плевок тебя могут оштрафовать.

АН: Там охраняется конвенцией ООН, по-моему, да?

АМ: Да, там действуют правила ООН. Там, соответственно, должен быть всегда белый снег. И там разделённая, соответственно. По-маленькому там зарываются специальные баки. Делают, соответственно, место, куда ты можешь сходить. А по-большому тебе выдают пакеты. Вообще смешно, конечно. У тебя потом считают пакеты. Рейнджер с компании Али считает. Они выделили тебе 10 пакетов. И ты должен выдать такое же количество.

АН: Понятно. Строгий учёт во всём.

АМ: Поэтому ты ходишь в пакетик, потом кидаешь, оно мгновенно замерзает. И ты, соответственно, их к себе в сани бросаешь. Потом ты уже с санями ходишь. На Аляске, кстати, тоже очень серьёзные правила. Там есть единственное место, где ты можешь выгрузить отходы. Но там тебе дают и горшок. Это такое зеленое ведерко с таким накручивающейся верхней частью. Ты туда кладешь пакет и ходишь туда. И горшок это с собой в санях тоже везде таскаешь. Причем горшок выдают один на двоих.

АН: Слушай, ну все серьезно.

АМ: Там объективно, понимаешь, там такая температура, там же ничего не тает уже, не разлагается.

АН: Слушай, ну а когда ты поднимался на Эверест, я надеюсь, ты ничего себе не поморозил?

АМ: Я ничего не поморозил. Я не знаю как. У меня была проблема. Я себе маску ремонтировал голыми руками. Плюс у меня были запасные перчатки. Один человек, который я не знаю, на самом деле, жив он или нет, он сидит на камешке. Мы поднимаемся. Причем он, по-моему, даже был шерпой, по сути того, в какой одежде он был. Он сидит и говорит. Я ему говорю ты чего без перчаток? Мы дали ему чай попить, он сидит без кислородной маски. Чего без перчаток? А он говорит: «Я в перчатках». А я сижу, вижу, что у него руки уже пальцы подмерзли. Я говорю, давайте перчатки. Передали ему запасные перчатки. Одели. Говорю, давай спускайся. Он спустился. Но я его уже не видел, к сожалению. Я ничего не подморозил, все отлично. В целом, по поводу того, кто себе какие-то конечности отмораживает, больше у нас было с этим проблем даже в Антарктиде. Там многие и лицо поморозили, и руки себе поморозили.

АН: А сколько в Антарктиде минус?

АМ: В Антарктиде было лето, в январе. Соответственно, там стабильная погода где-то в районе, ну днём где-то минус 20, ночью там минус 25.

АН: Влажность большая, да?

АМ: Нет, влажность наоборот там. Это же самый сухой континент. Ты слышал, что Антарктида самое сухое место на планете? Даже не сравнится с пустыней Сахары и так далее. Там лежит лёд, по сути. Очень редкие осадки. Есть места, где там вообще нет осадков из-за ветров. И там, наоборот, очень сухо, там хочется постоянно пить. Поскольку воды у тебя нет. Ты же топишь лёд, а лёд, соответственно, не содержит никаких минералов. Постоянно хочешь пить, у тебя постоянно жажда.

АН: Дистиллированная вода, да?

АМ: По сути, дистиллированная вода, да.

АН: Кстати я смотрю, лежит почтовая марка, выпущена в честь восхождения советских альпинистов на Эверест, да? Когда это было?

АМ: Ну представь, покорили Эверест в 1953 году, а советский альпинист только в 1982 году поднялся. Проблема была, наверное, не потому, что мы плохие альпинисты. Просто не пускали нас в Непал под английской протекцией. Но непростая, кстати, была экспедиция. И не всё так радужно, как преподносят. Сейчас читаешь, там большая группа была. И многое там же поморозилось людей. И с погодой им очень сильно не повезло.

АН: Ну, тем не менее, они цель выполнили. Забрались на вершину.

АМ: Ну, как, конечно. Советский человек, да на Эвересте не был. Уже в космос тогда летали.

АН: Да. Ясно. Как я напомню, в этом году российский альпинизм отмечает столетие. От какой даты, кстати, отмечают?

АМ: Слушай, первая российская альпгруппа поднялась, не поверишь, на Казбек.И вот с того момента это получается у нас 2023 год.

АН: То есть это 100 лет советского альпинизма получается.

АМ: Ну вообще альпинизм в России считается от этой даты.

АН: Получается у тебя 7 вершин, у тебя осталась только седьмая. Это пик Костюшко, да?

АМ: Есть две вершины австралийского континента. Географы спорят, является ли новая Гвинея-остров, находится ли она на австралийском плато? Если брать Австралию и Океанию, то вроде как это пирамиды Карстенс на Новой Гвинеи. Я в девятнадцатом году должен был туда поехать. Заплатил уже деньги местной туркомпании. Но там начались какие-то восстания. Там стали люди даже пропадать. Мне как-то не хотелось попасть в лапы бывших людоедов. В общем, министерство туризма Индонезии закрыло въезд на Карстенс.

АН: А, это получается восьмая вершина? Седьмая?

АМ: Нет, они как бы идут равнозначные. Базово идет пик Костюшко. Он невысокий, он всего там 2250, он именно в Австралии находится. Но кто-то ходит именно на Карстенс, поскольку она выше. Я в этом году хочу попробовать все-таки. Получается, 7 лет назад я начал этой программой заниматься. И хотел бы ее все-таки в 7-летний срок завершить.

АН: 7 вершин за 7 лет.

АМ: Да, 7 вершин за 7 лет.

АН: Амбициозную цель поставил себе Андрей. Я, кстати, читал интересную историю про этот пик Костюшко. Туда первым поднялся какой-то поляк. Но выяснилось, что он поднялся не на тот пик. Там их два. И второй на 50 метров выше, по-моему, или на 20. И потом онипереименовали. Они поменяли в знак уважения. Австралийцы назвали высокий пик Костюшко в дань уважения к первым восходителям. Ну что ж, Андрей, спасибо тебе большое за интересный рассказ. Кстати, вот все-таки еще раз, периодически вот в прессе возникают всякие там случаи о восхождениях, которые не всегда хорошо заканчиваются, в том числе в России, там на Эльбрус, на ту же Ключевую сопку, как я упоминал. В чем, думаешь, причина вот таких инцидентов у нас в России?

АМ: Я все-таки думаю, что не так часто они происходят, потому что сейчас альпинизм, именно коммерческий, именно любительский альпинизм, я считаю, во всем мире и в России на подъеме. Еще многие компании стали его популяризировать, то есть водить, по большому счету, неподготовленного туриста в горы. Естественно, это происходит. Вот тот же самый случай. Например, на Эльбрусе, в прошлом или позапрошлом году, когда 5 или 6 погибло. Во-первых, люди были неподготовленные. Во-вторых, с погодой им не повезло. Но это был идеальный шторм. Там было три гида, и один гид, Антон, мы с ним ходили на Аконкагуа. Одна из семи вершин, самая высшая точка Южной Америки.

АН: То есть он достаточно квалифицированный, да?

АМ: Да, мы с ним ходили на Аконкагуа, но в целом у меня хорошие о нем впечатления, как о гиде. И он именно специализировался на Эльбрусе. То есть он постоянно и север ходил на Эльбрус, и юг ходил. Он там, я не знаю, десятки, если не сотни восхождений на Эльбрус. Поэтому тут просто стечение обстоятельств. Ты не знаю, в курсе или нет, там же у них на восхождении, получается, девушка умерла от гипоксии. У нее остановка сердца была, она еще даже не поднялась, на высоте 5000 метров. Соответственно, там просто была, скажем так, морально дух был подавлен этой команды. Они потеряли время. Плюс налетела непогода. Как я себе это понимаю. Какие-то были сложности с МЧС. Не было своевременной их эвакуации. Люди замерзли. Произошла такая трагедия.

АН: Понятно. С течением всех обстоятельств.

АМ: И это с течением всех обстоятельств. Я не могу сказать, что какой-то один фактор здесь в данной площади сыграл. Вот. И пока люди будут ходить в горы, горы будут понемножку людей забирать.

АН: Собирать свою дань. Да. Понятно. Ну и, Андрей, какого ты можешь дать совет начинающим альпинистам или людям, которые хотят заняться восхождением на горы?

АМ: Я хочу какой дать совет. Во-первых вообще начинайте куда-то ходить,хотя бы в какие-то простые походы. У нас прекрасная большая страна, очень разнообразная. У нас есть куда сходить. Вот есть программа прекрасная 7 вершин, есть прекрасная программа 7 вулканов. Слышал про такое?

АН: Ключевая сопка?

АМ: Ну она кстати пересекается с 7 вершинами, потому что тот же самый Эльбрус это вулкан, да или Килиманджаро это вулкан.

АН: «Снежный барс» еще?

АМ: Да есть программа «Снежный барс», но это уже Советская программа, это 5 семитысячников СССР. Это такая достаточно уже продвинутая программа для спортивных, я бы сказал. И самая известная гора это пик Ленина. Туда достаточно много людей ездит.

АН: На Памире, да?

Да. Получается, что можно и этой программой заняться. У меня сейчас, знаешь, какие планы. Про планы меня не спросил.

АН: Да, кстати, какие у тебя планы?

АМ: Помимо того, что я хочу все-таки закрыть 7 вершин, Костюшко. Есть такая еще тема, называется Большой шлем путешественника. Кстати, Федор Конюхов третий, кто в мире сходил и получил этот Большой шлем путешественника. Что туда включается? Это 7 вершин плюс два полюса, Северный и Южный.

АН: То есть остался Северный, да?

АМ: Почему? Я на Южном полюсе-то не был.

АН: А это Массив Винсон.

АМ: Это же самая высокая точка, но до южного полюса не дошел.

АН: То есть есть, есть к чему стремиться. Ну что ж, на этой оптимистичной ноте мы закончим наш эфир. Сегодня у нас в гостях был Андрей Муравьев, путешественник, альпинист и фанат. Рад был видеть.

АМ: Спасибо!